13. Рисование в Древней Руси
Интерес к рисованию как к учебной дисциплине на Руси возник очень давно. За историей его развития мы можем проследить в двух направлениях - за рисованием как общеобразовательным предметом и как специальным, связанным с подготовкой профессиональных художников.
Рисование как общеобразовательный предмет и методы его преподавания в Древней Руси были связаны в основном с обучением грамоте. Уже в XI веке рукописная книжная графика и миниатюра достигают достаточно высокой ступени развития («Остромирово Евангелие», 1056-1057, «Изборник Святослава», 1073, «Добрилово Евангелие», 1164, «Трирская Псалтырь», 1078-1087 и ряд других). Почти во всех рукописных книгах содержатся рисунки и рисованные заглавные буквы. Многие инициалы изображались с головами зверей, птиц и даже людей. Все это говорит о том, что вместе с грамотой ученики овладевали и рисунком. Грамоте же на Руси начали обучаться с X века. Из летописей мы узнаем, что князь Владимир (988) «послал брать у знатных людей и отдавать на книжное учение», Ярослав (1028), «приде к Новгороду, собра от старост и поповых детей 300 учити книгам».
Конечно, сегодня трудно с полной определенностью сказать, как проходило обучение рисованию и какие методы преподавания для этого использовались. Скорее всего, в основу был положен копировальный метод, перерисовывание образцов, и обучали этому вначале греческие и византийские учителя, а в дальнейшем представители русского духовенства. В этом нас убеждают разыскания советских археологов (1951-1973).
В 1956 году в старом городище Новгорода были найдены берестяные грамоты с письменами и рисунками мальчика Онфима. Как установили ученые, эти рисунки относятся к 1224-1238 годам. Методы нанесения изображений близки к приемам работы древнегреческих художников - методам работы стилусом на буковых дощечках, покрытых воском. Здесь также изображения и буквы процарапаны острой палочкой по свежей поверхности бересты. Метод работы на буковых дощечках был широко распространен среди художников почти всей Европы в течение двух тысяч лет. Рисовали на буковых дощечках и художники эпохи Возрождения, о чем свидетельствует в своем трактате Ченнино Ченнини.
В X-XI веках приехавшие к нам греческие и византийские учителя познакомили жителей Руси с методами работы на деревянных досках, покрытых воском. В XII веке уже во всех городах Руси используют доски, покрытые воском, о чем говорят данные, полученные советскими учеными-археологами. В 1970 году в Старой Рязани археологической группой был найден ряд вещей, относящихся к XII веку. Среди них было обнаружено серебряное «писало» (стилус), «острием которого, - как свидетельствует А. Монгайт, - писали по покрытой воском дощечке (или на бересте), а лопаточкой стирали написанное».
Сложность приготовления буковых дощечек для учебных работ заставила заменить их берестой. Берестяные листы не требовали особой обработки и всегда были под рукой. В X-XII веках на берестяных листах ученики рисовали острой палочкой, в дальнейшем (с XIV века) стали употреблять гусиное перо и чернила, а также кисть и краски.
Каждый вид работы (стилусом, пером, кистью) требовал своей методики обучения. Эти навыки ученики приобретали в основном в монастырских школах (мужских и женских). Однако не следует думать, что в этих школах были специальные занятия рисунком. Рисовальные навыки ученики получали во время переписывания книг, копирования прописей и заставок. Дети должны были старательно списывать буквы с прописей или надписей, которые лежали перед ними, и особенно тщательно копировать красные буквы, инициалы, украшенные узорами. Специальные задания и упражнения по рисованию не давались.
Более серьезно обучение рисунку проходило у русских иконописцев. Они считали рисунок важной частью своего искусства. С рисунка начиналась всякая работа. Подготавливали ли мастера графью на стене по сырой штукатурке для фрески, или прорись для иконы, или знамень для книжной миниатюры - везде нужен был прежде всего точный рисунок.
Особенно уверенное владение рисунком было необходимо мастерам иконописного дела, которые изображали человеческие лица и фигуры людей. Это наглядно подтверждают росписи Дмитриевского собора во Владимире (конец XII века). Так, в рисунке сидящих апостолов в росписи северного склона большого свода каждая складка одежды на сгибах рук, коленных суставах четко и правильно обрисовывают форму тела. Тщательно прорисованы кисти рук и ступни ног. Все это говорит о том, что для приобретения такого мастерства нужна была основательная подготовка.
Для организации учебной работы ведущие мастера составляли сборники правил и законов построения изображения - иконописные (лицевые) подлинники. Вначале обучение ограничивалось копировкой подлинников, а затем уже переходили к самостоятельному рисованию. Наиболее сложным и ответственным делом была графья. «Словом “графья” обозначали контурные линии, продавленные в грунте для облегчения мастеру фрески (или иконы) заполнения определенных мест цветом». Ученики долго обучались техническим приемам, чтобы легко и свободно, но уверенно наносить абрис фигур на свежий грунт левкаса или сырую штукатурку.
Правильность и четкость рисунка была обязательной. Сначала рисунок наносили кистью или углем, а затем уточняли и закрепляли твердым инструментом, то есть процарапывали контур. Начиная с рисунка на левкасе и кончая обработкой готовой иконы узорочьем, рисунок строго соблюдался, тщательно прорисовывались детали лица и фигуры, складки одежды.
Для приобретения уверенных навыков в работе ученики в основном рисовали кистью и пером, так как этот вид рисунка требует особенно твердой руки. Профессор А. А. Сидоров пишет: «Именно... рисованию кистью и пером учились в первую очередь. В альбомах “лицевых подлинников” встречаются листы, на которых, очевидно, упражнялись художники в технике рисунка. На них даются варианты рисунков голов и лиц, волос, складок одежды, рук, ног».
Для изучения особенностей иконописного рисунка, а также для копирования использовались специальные тетради и альбомы рисунков-подлинников. Примером подобных пособий может служить альбом Антониева-Сийского монастыря, составленный в XVII веке художником-монахом Никодимом, который содержит линейные рисунки с икон Прокопия, Чирина и других.
Однако к копированию с образцов ученик приступал не сразу, здесь существовала своя методика обучения. Вначале он должен был научиться копировать изображение через прозрачную бумагу - кальку, то есть механически калькировать рисунок, затем научиться работать с образцов-прорисей. Прориси - это рисунки-подлинники, где все линии проколоты иголкой. Ученик должен был вначале угольным порошком перевести через проколы рисунок на чистый лист бумаги (припорохом), а затем прорисовать его согласно образцу. Только после этого ученик мог приступить уже к непосредственному копированию с подлинников.
Образцы рисунков - прориси, по которым учились молодые мастера, нередко обладали высокими художественными достоинствами. Некоторые выполнены в оригинальной манере с применением черных и красных чернил. Так, до нас дошел подлинник, изображающий черной краской мужскую голову, контурные линии головы, бороды, завитков волос, а красной - мелкие локоны на голове и морщины на лице.
Вместе с тем различия в прорисях, возникших в разных областях России, уже в конце XV века стали вызывать среди художников ожесточенные споры. Возникла необходимость создания общего для всех объединенных русских земель свода изображений, узаконенного и утвержденного государственными и церковными службами. Первая попытка создания такого свода относится к началу XVI века. Составить его было поручено семи иконописцам: Ивану Дерме Ярцеву, Ивану Шишкину, Якову Тевлеву, Петру Тучкову, Ивану Машкину, Михаилу Елину, Даниле Можайскому и «митрополичью» иконописцу Григорию. До нас не дошли сведения, чем закончилась эта работа.
Со второй половины XVII века в древнерусском искусстве формируются новые требования к рисунку и методам преподавания - помимо четкости и слаженности, рисунок должен был быть правдоподобным. Эти зачатки реалистического подхода к рисунку, в основе которого лежало изучение натуры, встречаются в высказываниях Иосифа Владимирова и Симона Ушакова.
В своем трактате об искусстве Владимиров пишет: «В искусной живописи, у хороших мастеров не так делается. Мудрые живописцы всякому изображению на иконе или на портретах людей каждому члену и [каждой] черте [стремятся] придать свойственный им вид, поэтому всякое (портретное) изображение или новая икона [то есть написанная в новом живописном стиле] пишется живоподобно, с тенями, светло и румяно».
Владимиров считал, что художник должен внимательно наблюдать и изучать природу, учиться у других: «Как трудолюбивые пчелы, облетая много душистых цветов, собирают в лугах медовую сладость, так же и всевоспринимающий разум живописца учится правдиво передавать все [окружающее] и мысленно изображать все виденное в своем сердце, на все смотрит, все заставляет себя искать и старается подобно [правдиво] изобразить не только видимые предметы, современные ему, но касается слухом и ухом невидимых, изображая их с помощью начертания [рисунка] как явления [жизни]».
Более того, говорит Владимиров, вся эта работа должна проходить под наблюдением и руководством опытного педагога. Подобные школы есть за рубежом: «Ученики же там: этот голову начертает, иной руки пишет, другой же на таблицах лица изображает. Всеми же ими руководит мастер, или магистриан [выдающийся учитель живописного искусства]. И одному начертанное перерисует, а иному поправляет написанное [красками]. К другому же, подойдя, берет острие и только что написанное учеником [изображение] до конца счищает и потом лучше изображает. И всему [учитель] подробно и искусно учит [учеников]».
Среди русских иконописцев, особенно интересовавшихся художественной подготовкой будущих живописцев и методикой обучения, следует отметить также Симона Ушакова. Он был весьма просвещенным человеком, прекрасно владевшим всеми средствами техники живописи. Ушаков старался вывести русскую живопись из застоя и рутины, приблизить искусство к реальной действительности. Для этого Ушаков призывал изучать природу. В своем сочинении «Слово к любо тщательному иконного писания» он высказал мысль о необходимости изучения человеческого тела и всех его частей.
Ушаков понимал, что для овладения высоким мастерством рисунка необходима хорошая школа, а для овладения практикой искусства нужна теория. Он мечтал написать «азбуку искусства», где собирался дать анатомические рисунки. Но мечта художника осталась неосуществленной.
Большое значение Ушаков придавал реальности изображения. Человеческое лицо, глаза, руки, складки одежды должны быть промоделированы светотенью так, как художник видит их в действительности. Как на иконах, так и в портретах не должно быть никакой условности.
Симон Ушаков поднимает вопрос и о роли искусства как средстве воспитания человека, об использовании рисования как общеобразовательного предмета: «Этим различным видам [искусства] есть одно общее наименование - “иконотворение” [изобразительное искусство], которое снискало достаточно похвалы во все века, во всех странах и у всех сословий, потому что везде было в большом употреблении вследствие огромной своей пользы. Ведь “образы” [изображения] - это жизнь памяти, память о тех, кто когда-то жил, свидетельство прошедших времен, проповедь добродетели, выражение могущества, оживление умерших, хвалы и славы бессмертия, возбуждение живых к подражанию, напоминание о прошедших подвигах. Образы делают видимым то, что находится далеко, а то, что находится в разных местах, представляют одновременно.
Из-за этого в древние времена это достойное искусство настолько было любимо, что не только люди благородного происхождения стремились ему научиться, но и славные земные цари прилагали к нему свои сердца и руки, присовокупляя кисть живописца к скипетру, и полагали, что они взаимно друг друга украшают, а не портят».
Однако в методах обучения рисунку Ушаков еще по-прежнему придерживается приема копирования. Хотя деятельность его как художника была весьма разносторонней - он увлекался и портретной живописью, и декоративно-прикладным искусством, и графикой (он был гравером и одним из первых иллюстраторов книг), - все же до конца понять общеобразовательную роль рисования он не смог.
Итак, до XVIII века основным методом обучения рисованию было копирование образцов, то есть копировальный метод. Как общеобразовательный предмет рисование в ту пору еще не получило широкого развития, оно начинает вводиться в учебные заведения только в начале XVIII века
Укрепление могущества России, реформы Петра 1 вызвали общий подъем культуры в стране. Появилась большая потребность в людях, которые умели бы составлять карты, выполнять рисунки и иллюстрации к книгам по военному и инженерному Делу, по медицине, ботанике и другим наукам. Необходимость овладения навыками рисования стала остро ощущаться почти во всех профессиях. Это понимал и глава государства. О. В. Михайлова пишет: «Есть сведения, что Петр I намеревался ввести рисование в школьное обучение вообще. Энергичный Петр и сам пытался обучаться рисунку и гравированию, беря уроки у Шхонебека».
В 1711 году при Петербургской типографии Петр I организует светскую школу рисования, где учащиеся не только копировали оригиналы, но и рисовали с натуры. Руководил этой школой вначале иконописец Григорий Одольский, а затем его брат Иван.
Из-за границы приглашаются педагоги-художники, с которыми заключаются контракты, - датчанин Д. Вухтерс, швейцарцы Георг и Мария Доротея Гзель, немецкий рисовальщик И. Гриммель, итальянец Б. Тарсия, француз Л. Каравак и многие другие.
Рисование начинает широко внедряться в общеобразовательные учебные заведения. Так, рисование было включено в число учебных предметов Морской академии (1715), хирургической школы при Санкт-Петербургском военном госпитале (1716), в Карповской школе феофана Прокоповича (1721), в Кадетском корпусе (1732), в гимназии при Академии наук (1747), в воспитательном училище при Воскресенском (Смольном) монастыре (1764). В 1724 году в Российской Академии наук наряду с прочими науками предусматривалось преподавание и «знатнейших художеств», и студенты, «буде охота есть», могли заниматься рисованием.
14. Художественная педагогика в России нач. 18 в.
(первые методические пособия по изобразительному искусству И.Д.Прейслер).
Иоганн Даниил Прейслер (1666- 1737) -немецкий художник; с 1688- по 1696 год жил и работал в Риме, был директором Нюрнбергской Академии художеств.
«Основательные правила, или Краткое руководство к рисовальному художеству».
Методика
Обучение по системе Прейслера начинается с объяснения назначения в рисунке прямых и кривых линий, затем геометрических фигур и тел и, наконец, правил их использования на практике. Автор с методической последовательностью указывает ученику, как можно, переходя от простого к сложному, овладеть искусством рисунка.
Как и большинство художников-педагогов того времени, в основу обучения рисунку Прейслер кладет геометрию. Геометрия помогает рисовальщику видеть и понимать форму предмета, а при изображении ее на плоскости облегчает процесс построения. Однако, предупреждает Прейслер, применение геометрических фигур должно сочетаться со знанием правил и законов перспективы и пластической анатомии.
Методика построения изображения и анализа натуры, указывает Прейслер, должна подчиняться строгой последовательности.
Вначале наносятся основные ориентиры - взаимно пересекающиеся (вертикальная и горизонтальная) прямые линии, которые должны помогать ученику правильно определять положение в пространстве как всей фигуры, так и каждой ее части: «Параллельные и перпендикулярные линии служат для проверки отношений: как далеко плечо перед локтем, левое колено перед плечом, одно плечо выше другого, одна пятка ниже другой».
Затем, намечая общий характер формы, надо “ухватить” движение фигуры и определить “средние” (осевые) линии как всей фигуры, так и каждой ее части: «Сии линии членов суть средние линии всякой части, что бы она ни изображала - руку ли, ногу ли или тело» (пунктирные линии.
Чтобы научиться быстро и хорошо улавливать движения человеческой фигуры, Прейслер предлагает ученику запомнить основные схемы движения. Когда характер формы и движения найдены, нужно установить пропорции, для чего следует основательно ознакомиться с законами антропометрии. Прейслер предлагает основательно изучить те таблицы, где законы пропорций изложены и наглядно показаны.
Однако, говорит художник-педагог, измерение и проверка пропорциональных отношений должны проходить не с помощью линейки и циркуля, а на глаз «Рисовальщик должен иметь циркуль в глазу, а резчик - в руках».
Вся работа рисовальщика должна проходить легко и свободно, без особого напряжения и скованности. Схемы построения формы на плоскости должны быть усвоены учеником, но в дальнейшем их не надо вычерчивать, а только использовать мысленно. Рисуя с натуры предмет, все вспомогательные линии построения изображения надо проводить очень легко, едва касаясь карандашом бумаги, чтобы они были едва видимы, а впоследствии только мысленно. «Потребные к освидетельствованию линии должны быть так проведены, что их видеть не можно, потому что они токмо в мысли употреблены быть долженствуют».
Когда общее построение изображения намечено верно, фигуру надо четко прорисовать, причем линия в рисунке должна помогать зрителю «читать» объем и характер формы тела.
Там где линия показывает уходящую в глубину форму и свет на ней, она должна быть тонкой и легкой, сходящей на нет; там же, где линия должна подчеркнуть объем формы и дать намек на тень, ее следует усилить нажимом карандаша на бумагу: «Оному придается потом в надлежащих местах придавливанием тень».
Умению владеть линейным рисунком Прейслер придает очень большое значение
В красивой выразительной линии, утверждает художник, заключена эстетическая ценность рисунка: «Наибольшая красота состоит, без всякого сомнения, в хорошем и чистом обрисовании». Но это «обрисование» должно быть основано не на простом наблюдении, а на знании строения формы человеческого тела. Для этого Прейслер предлагает ученику заучить основные схемы строения частей человеческого тела, кроме того, основательно изучить пластическую анатомию.
В дополнение к этому пособию Прейслер и издал книгу «Ясное показание и основательное представление об анатомии живописцев».
В предисловии к книге он пишет: «От всех разумных давно признано сие за истину, что анатомическое познание костей и мышц человеческого тела искусному рисовальному мастеру необходимо потребно. Без этого он неизвестно поступает и пропускает то, на что особливо смотреть ему должно, а напротив того, медлит в тех вещах, которых столь многого примечания недостойных».
Одна из частей «Ясного показания...» посвящена способам выявления формы предметов средствами светотени «Тень и свет суть яко живот всего рисования, от чего оно свое возможное совершенство получает». Поэтому здесь рисовальщику надо быть особенно внимательным.
Выявляя форму предмета светотенью, надо внимательно следить за его поверхностями и подчеркивать штрихами их направление - «тень у квадрата прямая, а у шара круглая».
Особенно же тщательно надо работать над рисунком одетой фигуры, чтобы под складками одежды чувствовалось тело: «Особливо смотреть надлежит: фалды должны так лежать, чтоб нагое тело видно было, и, напоследок, чтобы они не очень далеко от тела отстояли, понеже сие не гораздо красовито показаться может».
Модулируя форму светотенью, не следует все особенно оттушевывать. Это, считает Прейслер, может пойти в ущерб выразительности рисунка; кое-где переходы от света к тени следует делать резче, в особенности при рисовании драпировок:
«Особливо при сем примечать надлежит, что тень не очень кругла, но угловата сделана была, ежели весьма особливо состояние фалд противного сему не требует».
А.П. Лосенко – выдающийся художник-педагог.
Антон Павлович Лосенко (30 июля (10 августа) 1737 - 23 ноября (4 декабря) 1773) - русский живописец, портретист XVIII века. Основоположник русской исторической живописи.
Биография. Родился в городе Глухове возле Чернигова. В семилетнем возрасте был привезён в Санкт-Петербург в придворный хор. С 1753 учился живописи у Ивана Петровича Аргунова, с 1759 в Петербургской академии художеств. Продолжил учёбу в Париже и Риме. Скончался от водянки.
Лосенко поставил своей задачей дать научно-теоретическое обоснование каждому положению академического рисунка и прежде всего при рисовании фигуры человека. Для этой цели он начал основательно изучать пластическую анатомию, искать правила и законы пропорционального членения фигуры на части, вычерчивать схемы и таблицы для наглядного показа своим ученикам. С этого времени метод преподавания рисунка стал основываться на серьезном изучении анатомии, пропорций человеческой фигуры, перспективы. Все эти научные знания, необходимые художнику, Лосенко с большой убедительностью и ярким педагогическим талантом умел передавать своим ученикам.
Понимая сложность и трудность сочетания двух различных дел - самостоятельной творческой работы и преподавания, Лосенко не жалел ни времени, ни сил ради дела, которому он служил. Отмечая эту особенность Лосенко как художника-педагога, А. Н. Андреев писал: «Он проводил с ними (учениками) целые дни и ночи, учил их словом и делом, сам чертил для них академические этюды и анатомические рисунки, издал для руководства академии анатомию и пропорцию человеческого тела, коими пользовались и доныне пользуется вся последующая за ним школа; завел натурные классы, сам писал на одной скамье со своими учениками и произведениями своими еще более помогал к усовершенствованию вкуса учеников академии».
Теоретические труды: «Изъяснение краткой пропорции человека или начертание академической фигуры». Работа состояла из трех разделов. В первом и во втором разделах идет речь о размерах мужской фигуры по высоте и ширине; третий раздел посвящен профильному изображению.
Математическое измерение фигуры человека Лосенко предлагал производить частями и долями.
Лосенко рассматривал рисование с оригиналов не как механическое дело, а как важный момент в развитии координации движений рук и глаза, а следовательно, и в профессиональной подготовке рисовальщика и художника.
К.П. Брюллов
Свои взгляды на рисование как учебный предмет и на методику его преподавания К. П. Брюллов высказал в довольно ясной форме. Будучи сторонником строгого академического рисунка, Брюллов в то же время не мог мириться с таким направлением в системе преподавания, которого стали придерживаться в Академии художеств. Как вспоминали его современники, обучая своих учеников рисованию с натуры, Брюллов говорил: «”Рисуйте антику в античной галерее, это так же необходимо в искусстве, как соль в пище. В натурном же классе старайтесь передавать живое тело: оно так прекрасно, что только умейте постичь его, да и не вам еще поправлять его; здесь изучайте натуру, которая у вас перед глазами, и старайтесь понять и почувствовать все ее оттенки и особенности”.
Продолжая традиции высокого искусства, Брюллов был противником ложной идеализации, он выступал за реализм и непосредственность жизненных наблюдений, за глубокое и разумное познание природы: «Он мало беседовал со святыми и угодниками, но изучил натуру до мельчайших подробностей и запрещал писать от себя - он считал это пагубой для учеников». От учеников Брюллов постоянно требовал, чтобы они в свое свободное время постоянно рисовали с натуры, наблюдали жизнь. В этом отношении его послушным учеником и последователем был Федотов, зарисовки которого нас так поражают.
Положив в основу обучения искусству рисование с натуры, Брюллов считал, что ученик не только внимательно изучает ее, но и находит в ней много нового и интересного, а следовательно, обогащает себя и как художника. Один из учеников Брюллова писал: «Вандик рисовал отлично, руководился натурою во всем; колорит у него верен, весьма близок к натуре, а потому и разнообразен; краски простые: живопись его не расцвечена пестрыми, нелепыми пятнами; положение фигур естественно, освещение незатейливое, наконец, круглота ловкость письма и много силы».
Чтобы овладеть рисунком, надо хорошо знать пластическую анатомию, изучить весь механизм работы и устройства человеческого тела. Знающий художник и работает свободно. «Но прежде всего овладевайте механизмом и ознакомьтесь как можно более с рисунком, чтобы свободно, не затрудняясь, передавать задуманное и прочувствованное».
Если ученик рисовал поверхностно, без учета закономерности анатомического строения формы, Брюллов корил его беспощадно. Однако как педагог и учитель он не ограничивал только замечаниями и объяснениями, но и показывал наглядно ученику, как следует вести рисунок. Это очень ценный и важный момент в методике работы художника-педагога с учениками. Когда педагог демонстрирует перед учениками процесс работы над рисунком, то усваивается не только учебный материал, но и возможности техники исполнения. Показывая тот или иной способ нанесения штриховки, метод выражения формы средствами рисунка, педагог добивается особенно большого эффекта, если он наглядно проделывает все это своей рукой перед глазами ученика. Брюллов же не только объяснял, как надо использовать знания и навыки в практике рисования, но и затрагивал эстетическую сторону дела, воспитывал художника, показывал, как можно достигнуть наибольшей выразительности: в рисунке. Вот как об этом писал его ученик А. Н. Мокрицкий: «Это что за ладонь? Точно в теплой перчатке... Дайте карандаш: вот как идут пальцы, чувствуйте красоту линии, ведь немного недоставало, а теперь совсем другая рука; в каждом пальце ищите выражение движения, отвечающего положению руки; заметьте, что рука заодно с лицом действует при каждом внутреннем движении человека».
Чтобы помочь ученику овладеть всем этим и необходимыми знаниями и навыками, вначале ему надо давать для рисования натуру с ярко выраженным анатомическим строением.
Однако анатомическими знаниями надо пользоваться умело, говорит Брюллов, анатомия не должна «лезть вперед», нарушать цельность восприятия. Мокрицкий пишет: «Вечером часу в девятом пошел я к Брюллову с классным рисунком с натуры. Он просмотрел его внимательно, указал на недостатки и сделал замечания; потом взял карандаш, нарисовал косточку, выправил следки, просмотрел внимательно контур и, указывая на красоту линий, сказал: ”Видите ли, как нужно смотреть на натуру: как бы ни был волнист контур, рисуйте его так, чтобы едва заметно было уклонение от общей его линии. Здесь нет ни усиленного движения, ни напряжения, фигура стоит спокойно. Но что же у вас эти бугры? Смотрите почаще на антики: в них всегда выдержано спокойствие, гармония общей линии, оттого они и прекрасны, оттого они важны и величественны; а изломайте их спокойные линии - ну и будет баррок, и надоедят они скоро”».
Как мы уже говорили, большое значение в обучении рисунку Брюллов придавал личному показу. Только наглядность поможет ученику понять и усвоить сказанное, вовлечет его в активный творческий процесс. И, как мы знаем, Брюллов умел это делать блестяще. Мокрицкий вспоминает: «А как это было нарисовано! Какая черта! Он продолжал рисовать, притирая кое-где пальцем и ища эффекта; я стоял возле и наблюдал, каким волшебством светотени облекался этот рисунок».
Подлинник лицевой
лицевой подлинник, в древнерусской живописи свод образцовых рисунков («прорисей»), фиксирующих иконографию и композицию каких-либо изображений или подробных, главным образом технических, наставлений, которым следовал в своей работе живописец (например, «Строгановский лицевой подлинник» начало 17 в.).
Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .
Смотреть что такое "Подлинник лицевой" в других словарях:
Подлинник иконописный - – руководство для древнерусских художников иконописцев. Различаются П. и. лицевые (состоящие из контурных прорисей иконописных изображений) и толковые, или «теоретические» (с описанием икон). Встречаются также П. и., сочетающие черты толковых и… … Словарь книжников и книжности Древней Руси
Иконописный подлинник особое руководство по иконографии, собрание образцов, определяющих все детали канонических изображений различных лиц и событий, воспроизводимых на иконах. Иконописные подлинники делятся на лицевые и толковые. Лицевой… … Википедия
Лицевой иконописный подлинник - рук во для иконописца в виде собрания канонических изображений соответствующих персонажей или сцен для использования при написании иконы. При отсутствии лицевого образца правила изображения излагались в виде текста с комментариями (толковый… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
подлинник иконописный - Собрание описаний или рисунков прорисей (П. лицевой), соответствующих церковным канонам отдельных святых и праздников. Самые ранние из опубликованных П. в России «Строгановский» я «Сийский» конца XVI и XVII вв. Литературные источники сообщают … Словарь иконописца
ИКОНОПИСНЫЙ ПОДЛИННИК - в древнерус. художественной культуре руководство для художников, содержащее все необходимые сведения для написания икон и стенописи. Слово «подлинник» в древнерус. письменности известно только в значении подлинного (истинного) текста, в т. ч.… … Православная энциклопедия
Иконописный подлинник особое руководство по иконографии, собрание образцов, определяющих все детали канонических изображений различных лиц и событий, воспроизводимых на иконах. Иконописные подлинники делятся на лицевые и толковые. Лицевой… … Википедия
Какое либо изображение, выполняемое от руки с помощью графических средств контурной линии, штриха, пятна. Различными сочетаниями этих средств (комбинации штрихов, сочетание пятна и линии и т. д.) в Р. достигаются пластическая моделировка … Большая советская энциклопедия
ЗОСИМА И САВВАТИЙ - Преподобные Зосима и Савватий Соловецкие. Икона. 1 я пол. XVI в. (ГММК) Преподобные Зосима и Савватий Соловецкие. Икона. 1 я пол. XVI в. (ГММК) Преподобные Зосима и Савватий Соловецкие, с житием. Икона. Сер. 2 я пол. XVI в. (ГИМ) Преподобные… … Православная энциклопедия
ИОАНН ЗЛАТОУСТ. Часть II - Учение Считая правильную веру необходимым условием спасения, И. З. в то же время призывал веровать в простоте сердца, не обнаруживая излишнего любопытства и помня, что «природа рассудочных доводов подобна некоему лабиринту и сетям, нигде не имеет … Православная энциклопедия
Книги
- , Н.В. Покровский. Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1899 года (издательство`Санкт-петербург`). В…
- Лицевой иконописный подлинник и его значение для современного церковного искусства , Н.В. Покровский. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Воспроизведено в оригинальной авторской орфографии издания 1899 года (издательство "Санкт-петербург"…
Обращаясь к изучению первого периода нашей истории, нельзя не исполнить еще одного подготовительного дела: необходимо рассмотреть состав и характер Начальной летописи, основного источника наших сведений об этом периоде. Мы имеем довольно разнообразные и разносторонние сведения о первых веках нашей истории. Таковы особенно иноземные известия патриарха Фотия IX в., императора Константина Багрянородного и Льва Диакона Х в., сказания скандинавских саг и целого ряда арабских писателей тех же веков, Ибн-Хордадбе, Ибн-Фадлана, Ибн-Дасты, Масуди и других. Не говорим о туземных памятниках письменных, которые тянутся все расширяющейся цепью с XI в., и памятниках вещественных, об уцелевших от тех времен храмах, монетах и других вещах. Все это - отдельные подробности, не складывающиеся ни во что цельное, рассеянные, иногда яркие точки, не освещающие всего пространства. Начальная летопись дает возможность объединить и объяснить эти отдельные данные. Она представляет сначала прерывистый, но, чем далее, тем все более последовательный рассказ о первых двух с половиной веках нашей истории, и не простой рассказ, а освещенный цельным, тщательно выработанным взглядом составителя на начало отечественной истории.
Летописное дело в древней Руси
Летописание было любимым занятием наших древних книжников. Начав послушным подражанием внешним приемам византийской хронографии, они скоро усвоили ее дух и понятия, с течением времени выработали некоторые особенности летописного изложения, свой стиль, твердое и цельное историческое миросозерцание с однообразной оценкой исторических событий и иногда достигали замечательного искусства в своем деле. Летописание считалось богоугодным, душеполезным делом. Потому не только частные лица записывали для себя на память, иногда в виде отрывочных заметок на рукописях, отдельные события, совершавшиеся в отечестве, но и при отдельных учреждениях, церквах и особенно монастырях велись на общую пользу погодные записи достопамятных происшествий. Сверх таких частных и церковных записок велись при княжеских дворах и летописи официальные. Из сохранившейся в Волынской летописи грамоты волынского князя Мстислава, относящейся к 1289 г., видно, что при дворе этого князя велась такая официальная летопись, имевшая какое-то политическое назначение. Наказав жителей Берестья за крамолу, Мстислав прибавляет в грамоте: «а вопсал есмь в летописец коромолу их». С образованием Московского государства официальная летопись при государевом дворе получает особенно широкое развитие. Летописи велись преимущественно духовными лицами, епископами, простыми монахами, священниками, официальную московскую летопись вели приказные дьяки. Рядом с событиями, важными для всей земли, летописцы заносили в свои записи преимущественно дела своего края. С течением времени под руками древнерусских книжников накоплялся значительный запас частных и официальных местных записей. Бытописатели, следовавшие за первоначальными местными летописцами, собирали эти записи, сводили их в цельный сплошной погодный рассказ о всей земле, к которому и со своей стороны прибавляли описание нескольких дальнейших лет. Так слагались вторичные летописи или общерусские летописные своды, составленные последующими летописцами из записей древних, первичных. При дальнейшей переписке эти сводные летописи сокращались или расширялись, пополняясь новыми известиями и вставками целых сказаний об отдельных событиях, житий святых и других статей, и тогда летопись получала вид систематического летописного сборника разнообразного материала. Путем переписывания, сокращений, дополнений и вставок накопилось труднообозримое количество списков, доселе еще не вполне приведенных в известность и содержащих в себе летописи в разных составах и редакциях, с разнообразными вариантами в тексте родственных по составу летописей. Таков в общих и потому не совсем точных чертах ход русского летописного дела. Разобраться в этом довольно хаотическом запасе русского летописания, группировать и классифицировать списки и редакции, выяснить их источники, состав и взаимное отношение и свести их к основным летописным типам - такова предварительная сложная критическая работа над русским летописанием, давно начатая, деятельно и успешно продолжаемая целым рядом исследователей и еще не законченная. Первичные записи, веденные в разных местах нашего отечества, почти все погибли; но уцелели составленные из них летописные своды. Эти своды составлялись также в разные времена и в разных местах. Если соединить их в один цельный общий свод, то получим почти непрерывный погодный рассказ о событиях в нашем отечестве за восемь столетий, рассказ не везде одинаково полный и подробный, но отличающийся одинаковым духом и направлением, с однообразными приемами и одинаковым взглядом на исторические события. И делались опыты такого полного свода, в которых рассказ начинается почти с половины IX в. и тянется неровной, изредка прерывающейся нитью через целые столетия, останавливаясь в древнейших сводах на конце XIII или начале XIV в., а в сводах позднейших теряясь в конце XVI столетия и порой забегая в XVII, даже в XVIII в. Археографическая комиссия, особое ученое учреждение, возникшее в 1834 г. с целью издания письменных памятников древней русской истории, с 1841 г. начала издавать Полное собрание русских летописей и издала 12 томов этого сборника.
Древнейшие списки Начальной летописи
В таком же составном, сводном изложении дошло до нас и древнейшее повествование о том, что случилось в нашей земле в IX, X, XI и в начале XII в. по 1110 г. включительно. Рассказ о событиях этого времени, сохранившийся в старинных летописных сводах, прежде было принято называть Летописью Нестора, а теперь чаще называют Начальной летописью. В библиотеках не спрашивайте Начальной летописи - вас, пожалуй, не поймут и переспросят: «Какой список летописи нужен вам?» Тогда вы в свою очередь придете в недоумение. До сих пор не найдено ни одной рукописи, в которой Начальная летопись была бы помещена отдельно в том виде, как она вышла из-под пера древнего составителя. Во всех известных списках она сливается с рассказом ее продолжателей, который в позднейших сводах доходит обыкновенно до конца XVI в. Если хотите читать Начальную летопись в наиболее древнем ее составе, возьмите Лаврентьевский или Ипатьевский ее список. Лаврентьевский список - самый древний из сохранившихся списков общерусской летописи. Он писан в 1377 г. «худым, недостойным и многогрешным рабом божиим мнихом Лаврентием» для князя суздальского Димитрия Константиновича, тестя Димитрия Донского, и хранился потом в Рождественском монастыре в городе Владимире на Клязьме. В этом списке за Начальной летописью следуют известия о южной. Киевской и о северной. Суздальской Руси, прерывающиеся на 1305 г. Другой список, Ипатьевский, писан в конце XIV или в начале XV столетия и найден в костромском Ипатьевском монастыре, от чего и получил свое название. Здесь за Начальной летописью следует подробный и превосходный по простоте, живости и драматичности рассказ о событиях в Русской земле, преимущественно в южной. Киевской Руси XII в., а с 1201 по 1292 г. идет столь же превосходный и часто поэтический рассказ Волынской летописи о событиях в двух смежных княжествах - Галицком и Волынском. Рассказ с половины IX столетия до 1110 г. включительно по этим двум спискам и есть древнейший вид, в каком дошла до нас Начальная летопись. (С. 74-77).
Культурное влияние княжеских отношений
Усиливая земское значение главного города Русской земли, очередной порядок княжеского владения содействовал успехам общежития и гражданственности в самых отдаленных углах Руси. Чем больше становилось князей, тем мельче дробилась Русская земля. Каждый взрослый князь обыкновенно получал от старших родичей особую волость. Благодаря этому отдаленные захолустья постепенно превращались в особые княжества. В каждом из этих княжеств являлся свой стольный город, куда наезжал князь со своей дружиной, своими боярами. Город обстраивался, князья украшали его храмами, монастырями; среди простеньких обывательских домов появлялись большие хоромы и дворы княжеские и боярские, и все устроялось по-киевски. Таким образом в разные углы Руси вносились обстановка и формы жизни, снятые с одного образца. Таким образом и руководителем местной жизни служил Киев, источник права, богатства, знания и искусства для всей тогдашней Руси. Благодаря распространению князей по Русской земле совершалось известное обобщение житейских отношений, нивелировка местной жизни: во всех частях земли устанавливались одинаковые бытовые формы, одинаковые общественные вкусы и понятия. Перелетные птицы Русской земли, князья со своими дружинами, всюду разносили семена культуры, какая росла и расцветала в средоточии земли, в Киеве. (С.198-199).
Культурные успехи
Пользуясь приливом туземных и заморских богатств в Киев и в другие торговые и административные центры, господствующий класс создал себе привольную жизнь, нарядно оделся и просторно обстроился в городах. Целые века помнили на Руси о воскресных пирах киевского князя, и доселе память о них звучит в богатырской былине, какую поет олонецкий или архангельский крестьянин. Материальное довольство выражалось в успехах искусств, книжного образования. Богатства привлекали заморского художника и заморские украшения жизни. За столом киевского князя XI в. гостей забавляли музыкой. До сих пор в старинных могилах и кладах южной Руси находят относящиеся к тем векам вещи золотые и серебряные часто весьма художественной работы. Уцелевшие остатки построек XI и XII вв. в старинных городах Киевской Руси, храмов с их фресками и мозаиками поражают своим мастерством того. чей художественный глаз воспитался на архитектуре и живописи московского Кремля. Вместе с богатствами и искусствами из Византии притекали на Русь также гражданские и нравственные понятия; оттуда в Х в. принесено христианство с его книгами, законами, с его духовенством и богослужением, с иконописью, вокальной музыкой и церковною проповедью. Артерией, по которой текли на Русь к Киеву эти материальные и нравственные богатства, был Днепр, тот «батюшка Днепр Словутич», о котором поет русская песня, донесшаяся от тех веков. Известия XI и XII вв. говорят о знакомстве тогдашних русских князей с иностранными языками, об их любви собирать и читать книги, о ревности к распространению просвещения, о заведении ими училищ даже с греческим и латинским языком, о внимании, какое они оказывали ученым людям, приходившим из Греции и Западной Европы. Эти известия говорят не о редких, единичных случаях или исключительных явлениях, не оказавших никакого действия на общий уровень просвещения; сохранились очевидные плоды этих просветительных забот и усилий. С помощью переводной письменности выработался книжный русский язык, образовалась литературная школа, развилась оригинальная литература, и русская летопись XII в. по мастерству изложения не уступает лучшим анналам тогдашнего Запада. (С. 273-274).
// Ключевский В.О. Сочинения: в 8 т. Т. 1: Курс русской истории. Ч. 1. - М., 1956. - 427 с.
Древнейшая родина славян — Центральная Европа, там, где берут истоки Дунай, Эльба и Висла. Отсюда славяне перебрались дальше к востоку, к берегам Днепра, Припяти, Десны. Это были племена полян, древлян, северян. Другой поток переселенцев двинулся насеверозапад к берегам Волхова и озера Ильмень. Эти племена назывались ильменскими словенами. Часть переселенцев (кривичи) осела на возвышенности, откуда вытекают Днепр, Москва-река, Ока. Переселение это совершилось не раньше VII в. По ходу освоения новых земель славяне потеснили и подчинили угро-финские племена, бывшие такими же, как славяне, язычниками.
Основание русского государства
В центре владений полян на Днепре в IX в. был построен город, получивший имя вождя Кия, который правил в нем с братьями Щеком и Хоривом. Киев стоял в очень удобным месте на пересечении дорог и быстро разрастался как торговый центр. В 864 г. два скандинава-варяга Аскольд и Дир захватили Киев и стали там править. Они ходили в набег на Византию, но вернулись, сильно потрепанные греками. Варяги оказались на Днепре неслучайно — он был частью единого водного пути из Балтийского в Черное море («из варяг в греки»). Кое-где водная дорога прерывалась возвышенностями. Там варяги тащили свои легкие ладьи наспине или волоком.
Согласно преданию, в земле ильменских словен и угро-финнов (чудь, меря) начались междоусобицы — «встал род на род». Устав от распрей, местные вожди решили пригласить к себе из Дании конунга (короля) Рюрика и его братьев: Синеуса и Трувора. Рюрик охотно откликнулся на заманчивое предложение послов. Обычай приглашать из-за моря правителя вообще был принят в Европе. Люди надеялись, что такой князь встанет над недружными местными вождями и тем самым обеспечит мир и покой в стране. Построив Ладогу (ныне Старая Ладога), Рюрик затем поднялся по Волхову к Ильменю и поселился там на месте, называемом «Рюриково городище». Потом Рюрик построил рядом город Новгород и овладел всеми окрестными землями. Синеус же устроился в Белоозере, а Трувор — в Изборске. Потом младшие братья умерли, и Рюрик стал править один. Вместе с Рюриком и варягами к славянам пришло слово «русь». Так называли воина-гребца на скандинавской ладье. Потом русью называли дружинников-варягов, служивших у князей, затем имя «руси» было перенесено на всех восточных славян, их землю, государство.
Легкость, с какой варяги взяли власть в землях славян, объясняется не только приглашением, но и сходством веры — и славяне, и варяги были язычниками-многобожниками. Они почитали духов воды, лесов, домовых, леших, имели обширные пантеоны «главных» и второстепенных богов и богинь. Один из самых почитаемых славянских богов, повелитель грома и молний Перун, походил на скан-динавского верховного бога Тора, символы которого — молотки археологов находят и в славянских погребениях. Поклонялись славяне Сварогу — хозяину Вселенной, богу солнца Дажьбогу и богу земли Сварожичу. Уважали они бога скота - Велеса и богиню рукоделия -- Мокошь. Скульптурные изображения богов ставили на холмах, священные капища обносили высокой оградой. Боги славян были очень суровы, даже свирепы. Они требовали от людей почитания, частых подношений. Наверх, к богам, дары поднимались в виде дыма от сжигаемых жертвоприношений: еды, убитых животных и даже людей.
Первые князья — Рюриковичи
После смерти Рюрика власть в Новгороде перешла не к его малолетнему сыну Игорю, а к родственнику Рюрика Олегу, который жил до этого в Ладоге. В 882 г. Олег с дружиной подошел к Киеву. Под видом варяга-купца он предстал перед Аскольдом и Диром. Внезапно воины Олега выскочили из ладей и убили киевских владетелей. Киев подчинился Олегу. Так впервые земли восточных славян от Ладоги до Киева были объединены под властью одного князя.
Князь Олег во многом следовал политике Рюрика и присоединял к новому государству, названному историками Киевской Русью, все новые и новые земли. Во всех землях Олег сразу же «нача городы ставить» — деревянные кре-пости. Знаменитым деянием Олега стал поход 907 г. на Царьград (Константинополь). Его многочисленная дружина из варягов и славян на легких судах неожиданно появилась у стен города. Греки не были готовы к обороне. Видя, как пришедшие с севера варвары грабят и жгут в окрестностях города, они пошли на переговоры с Олегом, заключили мир и заплатили ему дань. В 911 г. послы Олега Карл, Фарлоф, Велмуд и другие подписали новый договор с греками. Перед отъездом из-под Константинополя Олег в знак победы повесил свой щит на воротах города. Дома, в Киеве, люди были поражены богатейшей добычей, с которою вернулся Олег, и дали князю прозвище «Вещий», то есть волшебник, кудесник.
Преемник Олега Игорь (Ингвар) по прозвищу «Старый», сын Рюрика, правил 33 года. Он жил в Киеве, который стал для него родным домом. О личности Игоря мы знаем мало. Это был воин, суровый варяг, который почти непрерывно покорял племена славян, облагал их данью. Как и Олег, Игорь совершал набеги на Византию. В те времена в договоре с Византией появляется название страны русов — «Русская земля». Дома Игорь был вынужден отражать набеги кочевников — печенегов. С тех времен опасность нападения кочевников никогда не ослабевала. Русь была рыхлым, неустоявшимся государством, вытянувшимся на тысячу верст с севера на юг. Сила единой княжеской власти — вот что удерживало удаленные друг от друга земли.
Каждую зиму, как только замерзали реки и болота, князь отправлялся в полюдье — объезжал свои земли, судил, разбирал споры, собирал дань {«урок») и наказывал «отложившиеся» за лето племена. Во время полюдья 945 г. в земле древлян Игорю показалось, что дань древлян мала, и он вернулся за добавкой. Древляне возмутились этим беззаконием, схватили князя, привязали его за ноги к двум согнутым могучим деревьям и отпустили их. Так бесславно погиб Игорь.
Неожиданная гибель Игоря вынудила его жену Ольгу взять власть в свои руки — ведь их сыну Святославу было всего 4 года. Согласно легенде, сама Ольга (Хельга) была скандинавкой. Страшная гибель мужа стала причиной не менее страшной мести Ольги, которая жестоко расправилась с древлянами. Летописец сообщает нам, как именно Ольга обманом погубила древлянских послов. Она предложила им перед началом переговоров помыться в бане. Пока послы наслаждались парилкой, Ольга велела своим воинам завалить двери бани и поджечь ее. Там враги и сго-рели. Это не первое упоминание бани в русской летописи. В Никоновской летописи приводится легенда о посещении Руси Святым апостолом Андреи. Потом, вернувшись в Рим, он с удивлением рассказывал о странном действе в русской земле: «Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые и обольются водою студеною и только так оживут. И творят так постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе, а не мученье». После этого сенсационная тема необыкновенной русской бани с березовым веником на многие века станет непременным атрибутом множества путевых заметок иностранцев со средневековых времен и до наших дней.
Княгиня Ольга проехалась по своим владениям и установила там четкие размеры урока. В легендах Ольга прославилась мудростью, хитростью, энергией. Об Ольге известно, что она первая из русских властителей принимала в Киеве иностранных послов от германского императора Оттона I. Дважды Ольга была в Константинополе. Во второй раз — в 957 г. — Ольгу принял император Константин VII Багрянородный. И после этого она решилась креститься, а сам император стал ее крестным отцом.
К этому времени подрос Святослав и стал править Русью. Он почти непрерывно воевал, совершая с дружиной набеги на соседей, причем весьма дальних — вятичей, волжских булгар, разгромил Хазарский каганат. Эти походы Святослава современники сравнивали с прыжками барса, стремительными, беззвучными и могучими.
Святослав был голубоглазым, пышноусым человеком среднего роста, он стриг голову наголо, оставляя на макушке длинный клок. В ухе его висела серьга с драгоценными камнями. Плотный, сильный, он был неутомим в походах, его войско не имело обоза, и князь обходился пищей кочевников — вяленым мясом. Всю свою жизнь он оставался язычником и многоженцем. В конце 960-х гг. Святослав перебрался на Балканы. Его войско было нанято Византией для покорения болгар. Святослав победил болгар, а потом поселился в Переславце на Дунае и не хотел покидать эти земли. Византия начала войну против непослушного наемника. Поначалу князь разгромил византийцев, но потом его войско сильно поредело, и Святослав согласился покинуть Болгарию навсегда.
Без радости плыл князь на ладьях вверх по Днепру. Еще раньше он сказал матери: «Не любо мне в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае — там средина земли моей ». С ним была небольшая дружина — остальные варяги отправились грабить соседние страны. На днепровских порогах дружина попала в засаду к печенегам, и Святослав погиб в сражении с кочевниками у порога Ненасытнинского. Из его черепа враги сделали украшенный золотом кубок для вина.
Еще перед походом в Болгарию Святослав распреде-лил земли (уделы) между своими сыновьями. Старшего Ярополка он оставил в Киеве, среднего — Олега отпра-вил в землю древлян, а младшего — Владимира посадил в Новгороде. После смерти Святослава Ярополк напал на Олега, и тот погиб в бою. Владимир, узнав об этом, бежал в Скандинавию. Он был сыном Святослава и наложницы — рабыни Малуши, ключницы у Ольги. Это делало его не равным с братьями — ведь те происходили от знатных матерей. Сознание своей неполноценности возбуждало у юноши желание утвердить себя в глазах людей силой, умом, поступками, которые бы всем запомнились.
Через два года с отрядом варягов он вернулся в Новгород и двинулся через Полоцк на Киев. Ярополк, не имея больших сил, заперся в крепости. Владимир сумел склонить к измене ближнего советника Ярополка Блуда, и в результата заговора Ярополка убили. Так Владимир захватил Киев, С тех пор начинается история братоубийств на Руси, когда жажда власти и честолюбие заглушали голос родной крови и милосердия.
Борьба с печенегами стала головной болью нового киевского князя. Эти дикие кочевники, которых называли «жесточайшими из всех язычников», вызывали общий страх. Известна история о противостоянии с ними на реке Трубежв992г, когда два дня Владимир не мог найти среди своего войска бойца, который бы вышел на поединок с печенегом. Честь русских спас могучий Никита Кожемяка, который попросту поднял в воздух и задушил своего противника. На месте победы Никиты поставили город Переяславль. Борясь с кочевниками, совершая походы на разные племена, сам Владимир не отличался удалью и воинственостью, как его предки. Известно, что во время одного из сражений с печенегами Владимир бежал с поля боя и, спасая жизнь, залез под мост. Трудно представить в таком унизительном виде его деда, покорителя Царьграда князя Игоря или отца — Святослава-Барса. В возведении городов в ключевых местах князь видел средство защиты от кочевников. Сюда он приглашал с севера смельчаков вроде легендарного Ильи Муромца, которым была интересна опасная жизнь на границе.
Владимир понимал необходимость перемен в делах веры. Он было попытался объединить все языческие культы, сделать Перуна единственным богом. Но реформа не удалась. Тут уместно рассказать легенду о пичужке. Поначалу вера в Христа и его искупительную жертву с трудом пробивалась в суровый мир славян и скандинавов, пришедших к ним править. Как же иначе: слыша раскаты грома, разве можно было сомневаться, что это страшный бог 6 дин на черном коне в окружении валькирий - волшебных всадниц, скачет на охоту за людьми! И как счастлив погибающий в бою воин, зная, что он сразу попадет в Вальхалл — гигантский чертог для избранных героев. Здесь, в раю викингов, он будет блаженствать, страшные раны его мгновенно затянутся, и будет прекрасно вино, которое поднесут ему красавицы валькирии... Но викингов точила одна мысль: не будет пир в Вальхалле вечен, придет страшный день Рагнарек — конец света, когда войско бдина сразится с великанами и чудовищами бездны. И погибнут все они — герои, волшебники, боги с Одином во главе в неравном сражении с исполинским змеем Ёрмунгандом... Слушая сагу о неизбежной гибели мира, грустил конунг-король. За стеной его длинного низкого дома выла метель, колебля прикрытый шкурой вход. И тут поднял голову старый викинг, принявший христианство еще во время похода на Византию. Он сказал конунгу: «Посмотри на вход, видишь: когда ветер приподнимает шкуру, к нам влетает маленькая пичужка, и то краткое мгновение, пока шкура снова не закрыла вход, пичужка висит в воздухе, она наслаждается нашим теплом и уютом, чтобы в следующий миг выскочить снова на ветер и холод. Ведь и мы живем в этом мире лишь одно мгновение между двумя вечностями холода и страха. А Христос дает надежду на спасение наших душ от вечной гибели. Пойдем за ним!» И конунг согласился...
Великие мировые религии убеждали язычников, что вечная жизнь и даже вечное блаженство на небе есть, нужно лишь принять их веру. Согласно легенде, Владимир выслушивал разных священников: иудеев, католиков, православных греков, мусульман. В конце концов он выбрал православие, но при этом не спешил креститься. Это он сделал в 988 г. в Крыму — и не без политических выгод — обмен на поддержку Византии и согласие на брак с сестрой византийского императора Анной. Вернувшись в Киев с женой и назначенным из Царьграда митрополитом Михаилом, Владимир вначале крестил своих сыновей, близких и слуг. Потом он взялся за народ. Всех идолов сбросили с капищ, сожгли, порубили. Князь издал приказ всем язычникам явиться для крещения на берег реки. Там киевлян загнали в воду и скопом окрестили. В оправдание своей слабости люди говорили, что негодную веру вряд ли бы приняли князь и бояре — ведь плохого они себе никогда не пожелают! Тем не менее, позже в городе вспыхнуло восстание недовольных новой верой.
На месте разоренных капищ сразу же стали строить церкви. На святилище Перуна возвели церковь Святого Василия. Все церкви были деревянные, только главный храм — Успенский собор (Десятинная церковь) был построен греками из камня. Крещение в других городах и землях также не было добровольным. В Новгороде даже начался мятеж, но угроза посланных от Владимира сжечь город заставила новгородцев одуматься, и они полезли в Волхов креститься. Упрямых же волокли в воду силой и потом проверяли, носят ли они кресты. Каменного Перуна утопили в Волхове, но веры в могущество старых богов тем не уничтожили. Им втайне молились и еще много веков спустя после киевских «крестителей»: садясь в лодку, новгородец бросал в воду монетку — жертву Перуну, чтоб часом не утопил.
Но постепенно христианство утверждалось на Руси. Этому в немалой степени способствовали болгары — принявшие ранее христианство славяне. Болгарские священники и книжники приезжали на Русь и несли с собой христианство на понятном славянском языке. Болгария стала неким мостиком между греческой, византийской и русско-славянской культурами.
Несмотря на крутые меры правления Владимира, народ любил его, называл Красным Солнышком. Он был щедр, незлопамятен, покладист, правил нежестоко, умело оборонял страну от врагов. Любил князь и свою дружину, советы (думу) с которой за частыми и обильными пирами ввел в обычай. Владимир умер в 1015 г., и, узнав об этом, толпы устремились в церковь рыдать и молиться о нем, как о своем заступнике. Люди были встревожены — после Владимира оставалось 12 его сыновей, и борьба между ними казалась неизбежной.
Уже при жизни Владимира братья, посаженные отцом по основным землям, жили недружно, и еще при жизни Владимира его сын Ярослав, сидевший в Новгороде, отказался везти в Киев обычную дань. Отец хотел наказать сына, но не успел — умер. После его смерти к власти в Киеве пришел Святополк — старший сын Владимира. Он получил прозвище «Окаянный», данное ему за убийство своих братьев Глеба и Бориса. Последнего особенно любили в Киеве, но, сев на киевский «златостол», Святополк решил избавиться от соперника. Он подослал убийц, которые закололи Бориса, а потом убили и другого брата Глеба. Борьба Ярослава и Святополка была тяжелой. Лишь в 1019 г. Ярослав окончательно разбил Святополка и укрепился в Киеве. При Ярославе был принят свод законов («Русская правда»), который ограничил кровную месть, заменил ее штрафом (вирой). Там же были записаны судебные обычаи и традиции Руси.
Ярослав известен как «Мудрый», то есть ученый, умный, образованный. Он, болезненный от природы, любил и собирал книги. Ярослав много строил: на Волге он основал Ярославль, в Прибалтике — Юрьев (ныне Тарту). Но особенно прославился Ярослав строительством в Киеве Софийского собора. Собор был огромен, имел множество куполов и галерей, украшен богатыми фресками и мозаиками. Среди этих великолепных византий ских мозаик Софийского собора, в алтаре храма сохранилась знаменитая мозаика «Нерушимое стено», или «Оранта» — Богоматерь с поднятыми руками. Это произведение потрясает каждого, кто его увидит. Верующим кажется, что со времен Ярослава, вот уже почти тысячу лет, Богородица, как стена, нерушимо стоит во весь рост в золотом сиянии неба, подняв руки, молится и заслоняет собой Русь. Удивление людей вызывал мозаичный пол с узорами, мраморный алтарь. Византийские художники, помимо изображения Богородицы и иных святых, создали мозаику на стене, изображавшую семью Ярослава.
В 1051 г. был основан Печерский монастырь. Чуть позже отшельники-монахи, жившие в вырытых в песчаной горе у Днепра пещерах (печерах), объединились в монастырскую общину во главе с игуменом Антонием.
С христианством на Русь пришла славянская азбука, которую изобрели в середине IX века братья из византийского города Солуни Кирилл и Мефодий. Они приспособили греческий алфавит к славянским звукам, создав «кириллицу», перевели на славянский язык Священное писание. У нас, на Руси, первой книгой стало «Остромирово евангелие». Оно было создано в 1057 г. по заданию новгородского посадника Остромира. Первая русская книга была с необыкновенной красоты миниатюрами и цветными заставками, а также припиской, в которой сказано, что книга написана за семь месяцев и что писец просит читателя не бранить его за ошибки, а поправить их. Заметим попутно, что в другом подобном сочинении — «Архангельском Евангелии» 1092 г. — писец по имени Митька признается, отчего наделал столько ошибок: мешали «сластолюбие, похотение, клеветы, свары, пьянство, просто говоря — все злое!» Другая древнейшая книга — «Изборник Святослава» 1073 г. — одна из первых русских энциклопедий, содержала статьи по разным наукам. «Изборник» — копия с болгарской книги, переписанной для княжеской библиотеки. В «Изборнике» поется хвала знанию, рекомендуется каждую главу книги читать по три раза да помнить, что «красота воину — оружие, а кораблю — ветрило, тако и праведнику — почитание книжное».
Летописи в Киеве начали писать еще во времена Ольги и Святослава. При Ярославе в 1037-1039 гг. центром работы хронистов стал Софийский собор. Они брали старые летописи и сводили их в новую редакцию, которую дополняли новыми записями. Затем летопись стали вести монахи Печерского монастыря. В 1072-1073 гг. появилась еще одна редакция летописного свода. Игумен монастыря Никон собрал и включил в нее новые источники, проверил хронологию, выправил стиль. Наконец в 1113 г. летописец Нестор, монах того же монастыря, создал знаменитый свод «Повесть временных лет». Она остается основным источником по истории Древней Руси. Нетленное тело великого летописца Нестора покоится в подземелье Киево-Печерской лавры, и за стеклом его гроба и ныне можно видеть сложенные на груди пальцы правой руки — той самой, которая писала для нас древнейшую историю Руси.
Россия Ярослава была открыта для Европы. С христианским миром ее связывали родственные отношения правителей. Ярослав женился на Ингигерде, дочери шведского короля Олафа, сына Всеволода он женил на дочери императора Константина Мономаха. Сразу три дочери его стали королевами: Елизавета — норвежской, Анастасия — венгерской, а дочь Анна стала французской королевой, выйдя замуж за Генриха I.
Ярославичи. Усобицы и распни
Как писал историк Н. М. Карамзин, «Древняя Россия погребла с Ярославом свое могущество и благоденствие». После смерти Ярослава среди его потомков воцарились раздор и усобицы. В спор за власть вступили трое его сыновей, в распрях погрязли и младшие Ярославичи — внуки Ярослава. Все это происходило в то время, когда впервые из степей на Русь пришел новый враг — половцы (тюрки), которые изгнали печенегов и сами стали часто нападать на Русь. Враждующие друг с другом князья ради власти и богатых уделов вступали в соглашение с половцами и приводили их орды на Русь.
Из сыновей Ярослава дольше всех Русью правил его младший сын Всеволод (1078-1093 г.). Он слыл образованным человеком, но управлял страной плохо, не в силах справиться ни с половцами, ни с голодом, ни с мором, опустошившим его земли. Не удавалось ему и примирить Ярославичей. Единственной его надеждой был сын Владимир — будующий Мономах.
Особо досаждал Всеволоду черниговский князь Святослав, который прожил полную приключений и авантюр жизнь. Среди Рюриковичей он был белой вороной: его, приносящего всем беды и горе, звали «Гориславич». Он долго не хотел мира с родичами, в 1096 г. в борьбе за уделы убил сына Мономаха Изяслава, но потом был сам разбит. После этого мятежный князь согласился приехать на Любечский съезд князей.
Этот съезд организовал удельный тогда князь Влади¬мир Мономах, лучше других понимавший гибельность распри для Руси. В 1097 г, на берегу Днепра встретились близкие родственники — русские князья, они поделили земли, целовали крест в знак верности этому соглашению: «Да будет земля Русская общим... отечеством, а кто вос¬станет на брата, на того мы все восстанем ». Но сразу пос-ле Любеча один из князей Василько был ослеплен другим князем — Святополком. В семье князей снова воцарились недоверие и злоба.
Внук Ярослава, а по матери — византийского императора Константина Мономаха, он принял прозвище греческого деда и стал одним из немногих русских князей, думавших о единении Руси, о борьбе с половцами и мире среди родичей. На киевский златостол Мономах вступил в 1113 г. после смерти великого князя Святополка и начавшегося в городе восстания против богатых ростовщиков. Мономаха пригласили киевские старейшины при одобрении народа — «людей». В городах домонгольской Руси влияние городского собрания — веча — было значительным. Князь, при всем своем могуществе, не был самодержцем позднейшей эпохи и, принимая решения, обычно советовался с вечем или боярами.
Мономах был образованным человеком, имел ум философа, обладал даром писателя. Это был рыжеволосый, кудрявый человек среднего роста. Сильный, отважный воин, он совершил десятки походов, не раз смотрел в глаза смерти в бою и на охоте. При нем на Руси установился мир. Где авторитетом, где оружием он вынуждал притихнуть удельных князей. Его победы над половцами отвели угрозу от южных границ.. Мономах был счастлив и в семейной жизни. Его жена Гита — дочь англосаксонского короля Гарольда, родила ему нескольких сыновей, среди которых выделялся Мстислав, ставший преемником Мономаха.
Славу воина Мономах искал на поле боя с половцами. Он организовал несколько походов русских князей на половцев. Впрочем, Мономах был гибким политиком: силой подавляя воинственных ханов, он дружил с миролюбивыми и даже женил своего сына Юрия (Долгорукого) на дочери союзного половецкого хана.
Мономах много размышлял о тщете человеческой жиз-ни: «А что мы такое, люди грешные и худые? — писал он Олегу Гориславичу, — сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и чести, а завтра в гробу и забыты». Князь заботился, чтобы опыт его долгой и трудной жизни не пропал втуне, чтобы сыновья его и потомки помнили его добрые дела. Он написал «Поучение», которое содержит воспоминания о прожитых летах, рассказы о вечных разъездах князя, об опасностях в бою и на охоте: «Два тура (дикие быки — автор.) метали меня рогами вместе с конем, олень меня один бодал, а из двух лосей один ногами топтал, другой рогами бодал; вепрь у меня на бедре меч оторвал, медведь мне у колена потник укусил, лютый зверь вскочил мне на бедра и коня со мною опрокинул. И Бог сохранил меня невредимым. И с коня много падал, голову дважды себе разбивал, и руки, и ноги свои повреждал», А вот советы Мономаха: «Что надлежит делать отроку моему, то сам делал — на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На посадников не полагаясь, ни на бирючей, сам делал, что было надо». Только опытный воин может сказать такое:
«На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте и ночью, расставив стражу со всех сторон, возле воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености». И далее следуют слова, под которыми подпишется каждый: «Человек ведь погибает внезапно». А вот эти слова обращены ко многим из нас: «Научись, верующий человек, очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела».
Мономах умер в 1125 г., и о нем сказал летописец: «Украшенный добрым нравом, славный победами, он не возносился, не величался». На киевском златостоле сел сын Владимира Мстислав. Мстислав был женат на дочери шведского короля Христине, он пользовался авторитетом у князей, на нем лежал отблеск великой славы Мономаха. Однако он правил Русью только семь лет, и после его смерти, как писал летописец, «раздрася вся Русская земля» — начался длительный период раздробленности.
К этому времени Киев уже перестал быть столицей Руси. Власть перешла к удельным князьям, многие из которых и не мечтали о киевском златостоле, а жили в своем маленьком уделе, судили подданных да пировали на свадьбах своих сыновей.
Владимиро-Суздальской Руси
Ко временам Юрия относится первое упоминание о Москве, куда в 1147 г. Долгорукий пригласил своего союзника князя Святослава: «Приди ко мне, брате, в Мое-ков». Сам же город Москву на холме среди лесов Юрий приказал строить в 1156 г., когда уже стал великим князем. К киевскому столу он давно «тянул руку» из своего Залесья, за что и получил свое прозвище. В 1155 г. он захватил Киев. Но правил там Юрий всего 2 года — его отравили на пиру. О Юрии летописцы писали, что он был высокий, толстый человек с маленькими глазами, кривым носом, «великий любитель жен, сладких пищ и пития».
Старший сын Юрия, Андрей был человеком умным и властным. Он хотел жить в Залесье и даже пошел против воли своего отца — самовольно уехал из Киева в Суздаль. Узжая от отца, князь Андрей Юрьевич решил тайно прихватить с собой из монастыря чудотворную икону Богоматери конца XI — начала XII в., написанную византийским иконописцем. Согласно легенде, ее писал евангелист Лука. Кража Андрею удалась, но уже по дороге в Суздаль начались чудеса: Богоматерь явилась князю восне и повелела везти образ во Владимир. Тот послушался, а на месте, где увидел чудесный сон, потом построил церковь и основал село Боголюбово. Здесь, в специально построенном каменном замке, примыкавшем к церкви, он жил довольно часто, потому и получил свое прозвище « Боголюбский ». Икона же Богоматери Владимирской (ее называют также «Богоматерь Умиление» — Дева Мария ласково прижимается щекой к младенцу Христу) — стала одной из святынь России.
Андрей был политиком нового склада. Как и его собратья-князья, он хотел завладеть Киевом, но при этом желал править всей Русью из Владимира — своей новой столицы. Это стало главной целью его походов на Киев, который он подверг страшному разгрому. Вообще Андрей был князем суровым и жестоким, не терпел возражений и советов, вел дела по своей воле — «самовластно». В те домосковские времена это было внове, непривычно.
Андрей сразу же стал украшать свою новую столицу Владимир дивными по красоте храмами. Их строили из белого камня. Этот мягкий камень служил материалом для резных украшений по стенам зданий. Андрей хотел создать город, превосходящий Киев по красоте и богатству. Здесь были свои Золотые ворота, Десятинная церковь, а главный храм — Успенский собор был выше Софии Киевской. Иностранные мастера построили его всего за три года.
Особенно прославила князя Андрея построенная при нем церковь Покрова на Нерли. Этот храм, и поныне стоящий среди полей под бездонным куполом неба, вызывает восхищение и радость у каждого, кто идет к нему издали по тропинке. Именно такого впечатления и добивался мастер, поставивший в 1165 г. эту стройную, изящную белокаменную церковь на насыпном холме над тихой речкой Нерлью, впадающей тут же в Клязьму. Сам холм покрыли белым камнем, и широкие ступени шли от самой воды к вратам храма. В разлив — время интенсивного судоходства — церковь оказывалась на острове, служила заметным ориентиром и знаком тем, кто плыл, пересекая границу Суздальской земли. Возможно, здесь гости и послы, пришедшие с Оки, Волги, из дальних стран, сходили с кораблей, поднимались вверх по белокаменной лестнице, молились в храме, отдыхали на его галерее и потом плыли дальше — туда, где в Боголюбово сиял белизной княжеский дворец, построенный в 1158-1165 гг. А еще дальше, на высоком берегу Клязьмы, как богатырские шеломы, сверкали на солнце золотые купола владимирских соборов.
Во дворце в Боголюбове ночью в 1174 г. заговорщики из окружения князя убили Андрея. Потом толпа стала грабить дворец — князя все ненавидели за жестокость. Убийцы на радостях пьянствовали, а обнаженный окровавленный труп грозного князя долго лежал на огороде.
Самым известным преемником Андрея Боголюбского стал его брат Всеволод. В 1176 г. владимирцы выбрали его в князья. 36-летнее княжение Всеволода оказалось благом для Залесья. Продолжая политику Андрея по возвышению Владимира, Всеволод избегал крайностей, считался с дружиной, правил гуманно, был любим народом.
Всеволод был опытным и удачливым военачальником. При нем княжество расширилось на север и северо-восток. Князь получил прозвище «Большое гнездо». Он имел десять сыновей и сумел «пристроить» их по разным уделам (малым гнездам), где число Рюриковичей умножилось, откуда пошли впоследствии целые династии. Так, от его старшего сына Константина пошла династия суздальских князей, а от Ярослава — московских и тверских великих князей.
Да и собственное «гнездо» — город Владимир Всеволод украшал, не щадя сил и денег. Построенный им белокаменный Дмитровский собор украшен внутри фресками работы византийских художников, а снаружи затейливой каменной резьбой с фигурами святых, львов, растительным орнаментом. Такой красоты не знала Древняя Русь.
Галицко-Волынское и Черниговское княжества
А вот Черниговско-Северских князей на Руси не любили: ни Олега Гориславича, ни его сыновей и внуков — ведь они постоянно наводили на Русь половцев, с которыми то дружили, то ссорились. В 1185 г. внук Гориславича Игорь Северский вместе с другими князьями на реке Каяле был разбит половцами. История похода Игоря и других русских князей на половцев, битва при затмении солнца, жестокое поражение, плач жены Игоря Ярославны, усобица князей и слабость разобщенной Руси — сюжет «Слова». История его появления из небытия в начале XIX века окутана тайной. Подлинник рукописи, найденный графом А. И. Мусиным-Пушкиным, пропал во время пожара 1812 г, — осталась только публикация в журнале, да копия, сделанная для императрицы Екатерины II. Некоторые ученые убеждены, что мы имеем дело с талантливой подделкой позднейших времен... Другие считают, что перед нами древнерусский подлинник. Но все равно, каждый раз, покидая Россию, невольно вспоминаешь знаменитые прощальные слова Игоря: « О Русская земле! Уже за шеломянем еси (ты уже за холмом скрылась — автор!)»
Новгород был «срублен» в IX в. на границе лесов, заселенных угрофиннами, на пересечении торговых путей. Отсюда новгородцы проникали на северо-восток в поисках пушнины, основывая колонии с центрами — погостами. Могущество Новгорода определялось торговлей и ремеслом. Пушнину, мед, воск с охотой покупали в Западной Европе, а оттуда везли золото, вина, сукна, оружие. Много богатства приносила торговля с Востоком. Новгородские ладьи доходили до Крыма и Византии. Велик был и политический вес Новгорода — второго центра Руси. Тесная связь Новгорода с Киевом стала ослабевать в 1130-х гг., когда там началась усобица. В это время в Новгороде усилилась власть веча, которое в 1136 г. изгнало князя, и с этого времени Новгород превратился в республику. Отныне все приглашенные в Новгород князья командовали только войском, и их сгоняли со стола при малейшей попытке посягнуть на власть веча.
Вече было во многих городах Руси, но постепенно захирело. И только в Новгороде оно, состоявшее из свободных горожан, наоборот, усилилось. Вече решало вопросы мира и войны, приглашало и изгоняло князей, судило преступников. На вече давали грамоты на земли, выбирали посадников и архиепископов. Ораторы говорили с возвышения — вечевой ступени. Решение принималось только единогласно, хотя споры не затихали — разногласия составляли суть политической борьбы на вече.
От древнейшего Новгорода дошло множество памятников, но особенно славятся София Новгородская — главный храм Новгорода и два монастыря — Юрьев и Антониев. Согласно легенде, Юрьев монастырь был основан Ярославом Мудрым в 1030 г. В центре его — грандиозный Георгиевский собор, который возвел мастер Петр. Монастырь был богатым и влиятельным. В усыпальнице Георгиевского собора хоронили новгородских князей, посадников. Но все же особой святостью был окружен Антониев монастырь. С ним связана легенда об Антонии, сыне богатого грека, который жил в XII в. в Риме. Он стал отшельником, поселился на камне, на самом берегу моря. 5 сентября 1106 г. начался страшный шторм, и когда он стих, то Антоний, оглядевшись, увидел, что вместе с камнем очутился в неведомой северной стране. Это был Новгород. Бог дал Антонию понимание славянской речи, а церковные власти помогли юноше основать на берегу Волхова монастырь с собором Рождества Богородицы (1119 г.). Князья и цари делали богатые вклады в этот чудесно возникший монастырь. Многое повидала на своем веку эта святыня. Иван Грозный в 1571 г. устроил чудовищный разгром монастыря, вырезал всех монахов. Не менее страшны оказались и послереволюционные годы XX века. Но монастырь выжил, и ученые, разглядывая камень, на котором якобы перенесся на берега Волхова святой Антоний, установили, что это балластный камень древнего судна, стоя на палубе которого праведный римский юноша мог вполне добраться от берегов Средиземного моря до Новгорода.
На горе Нередице, недалеко от Городища — места древнейшего поселения славян — стояла церковь Спаса-Нередицы — величайший памятник русской культуры. Одноглавая, кубической формы церковь была построена за одно лето 1198 г. и внешне походила на многие новгородские храмы той эпохи. Но стоило только войти в нее, как люди испытывали необыкновенное чувство восторга и восхищения, будто попадали в иной прекрасный мир. Всю внутреннюю поверхность церкви от пола до купола покрывали великолепные фрески. Сцены Страшного суда, изображения святых, портреты местных князей - эту работу новгородские мастера сделали всего лишь за один 1199 год.., и почти тысячелетие до XX века фрески сохраняли свою яркость, живость и эмоциональность. Однако в войну, в 1943 г., церковь со всеми ее фресками погибла, ее расстреляли из пушек, и божественные фрески исчезли навсегда. По значимости среди самых горьких невосполнимых потерь России в XX веке гибель Спаса-Нередицы стоит в одном ряду с разрушенными во время войны Петергофом, Царским Селом, снесенными московскими церквями и монастырями.
В середине XII в. у Новгорода неожиданно появился серьезный конкурент на северо-востоке — Владимиро-Суздальская земля. При Андрее Боголюбском даже началась война: владимирцы безуспешно осаждали город. С тех пор борьба с Владимиром, а потом и с Москвой, стала главной проблемой Новгорода. И эту борьбу он в конце концов проиграл.
В XII в. Псков считался пригородом (пограничным пунктом) Новгорода и во всем следовал его политике. Но после 1136 г. вече Пскова решило отделиться от Новгорода. Новгородцы, скрепя сердце, на это согласились: Новгород нуждался в союзнике в борьбе против немцев — ведь Псков первым встречал удар с запада и тем самым прикрывал Новгород. Но дружбы между городами никогда не было — во всех внутрирусских конфликтах Псков оказывался на стороне врагов Новгорода.
Нашествие монголо-татар на Русь
На Руси о появлении монголо-татар, резко усилившихся при Чингиз-хане, узнали в начале 1220-х гг., когда этот новый враг ворвался в причерноморские степи и погнал из них половцев. Те позвали на помощь русских князей, которые выступили навстречу противнику. Приход завоевателей из неведомых степей, их жизнь в юртах, странные обычаи, необыкновенная жестокость — все это казалось христианам началом конца света. В сражении на р. Калке 31 мая 1223 г. русские и половцы были разгромлены. Такой «злой сечи», позорного бегства и жестокой резни Русь еще не знала — татары, казнив пленных, двинулись к Киеву и безжалостно убивали всех, кто им попадался на глаза. Но потом они повернули назад, в степь. «Откуда взялись, не знаем, и куда делись, не ведаем» — записал летописец.
Страшный урок не пошел на пользу Руси — князья попрежнему враждовали друг с другом. Прошло 12 лет. В 1236 г. монголо-татары хана Бату разгромили Волжскую Болгарию, а весной 1237 г. разбили половцев. И вот наступил черед Руси. 21 декабря 1237 г. войска Бату штурмовали Рязань, затем пали Коломна, Москва. 7 февраля был взят и сожжен Владимир, а потом подверглись разгрому почти все города Северо-Востока. Князья не сумели организовать оборону Руси, и каждый из них мужественно погибал в одиночку. В марте 1238 г. в бою на р. Сить погиб и последий независимый великий князь Владимирский — Юрий. Его отрубленную голову враги забрали с собой. Затем Бату двинулся, «посекая людей как траву», на Новгород. Но не доходя ста верст, татары вдруг повернули на юг. Это было чудо, спасшее республику, — современники считали, что «поганого» Бату остановило видение креста на небе.
Весной 1239 г. Бату устремился на южную Русь. Когда отряды татар подошли к Киеву, красота великого города поразила их, и они предложили киевскому князю Михаилу сдаться без боя. Тот прислал отказ, но и город не укрепил, а наоборот, сам бежал из Киева. Когда осенью 1240 г. татары пришли вновь, князей с дружинами в нем не было. Но все же горожане отчаянно сопротивлялись врагу. Археологи нашли следы трагедии и подвига киевлян — останки горожанина, буквально утыканного татарскими стрелами, а также другого человека, который, прикрывая собой ребенка, погиб вместе с ним.
Бежавшие из Руси несли в Европу страшные вести об ужасах нашествия. Говорили, что при осаде городов татары забрасывают крыши домов жиром убитых ими людей, а потом пускают греческий огонь (нефть), который от этого лучше горит. В 1241 г. татары устремились в Польшу и Венгрию, которые были разорены дотла. После этого татары внезапно ушли из Европы. Бату решил основать свое государство в низовьях Волги. Так появилась Золотая Орда.
От этой страшной эпохи осталось для нас «Слово о погибели Русской земли». Оно написано в середине XIII в., сразу же после нашествия монголо-татар на Русь. Кажется, что автор писал его своими слезами и кровью, — так страдал он от мысли о несчастии своей родины, так жаль ему было русских людей, Русь, попавшую в страшную «облаву» неведомых врагов. Прошлое, домонгольское время кажется ему милым и добрым, а страна вспоминается только цветущей и счастливой. Сердце читателя должно сжаться от печали и любви при словах: «О, светло светлая и украсно украшена земля Русская! И многими красотами удивлена еси: озеры многими, реками и кладязьми (источниками — автор), горами крутыми, холмы высокими, дубравами чистыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, виноградами (садами — автор) обительными, домы церковными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многими. Всего еси исполнена земля Русская, о правоверная вера християнская!»
После гибели князя Юрия, его младший брат Ярослав, бывший в эти дни в Киеве, переехал в разоренный Владимир и стал приноравливаться «жить под ханом». Он ездил на поклон к хану в Монголию и в 1246 г. был там отравлен. Сыновьям Ярослава — Александру (Невскому) и Ярославу Тверскому предстояло продолжить тяжкое и унизительное дело отца.
Александр уже в 15 лет стал новгородским князем и с ранних лет не выпускал меча из рук. В 1240 г. еще юношей он победил шведов в битве на Неве, за что и получил прозвище Невский. Князь был красив собой, высок ростом, его голос, по словам летописца, «гремел перед народом, как труба». В тяжелое время правил Русью этот великий князь Севера: обезлюдившая страна, общий упадок и уныние, тяжкий гнет иноземного завоевателя. Но умный Александр, годами имея дело с татарами и живя в Орде, постиг искусство раболепного поклонения, он умел ползать на коленях в ханской юрте, знал, какие подарки дарить влиятельным ханшам и мурзам, постиг умение придворной интриги. И все это для того, чтобы выжить и спасти свой стол, народ, Русь, чтобы, пользуясь властью, данной « царем» (так на Руси называли хана), подчинить других князей, подавить вольнолюбие народного веча.
Вся жизнь Александра была связана с Новгородом. С честью защищая земли Новгорода от шведов и немцев, он послушно выполнял волю хана Вату — своего побратима, карал недовольных татарским гнетом новгородцев. С ними у Александра — князя, принявшего татарскую манеру властвовать, отношения были тяжелые: он часто ссорился с вечем и в обиде уезжал в Залесье — в Переславль.
При Александре (с 1240 г.) установилось полное господство (иго) Золотой Орды над Русью. Великий князь признавался рабом, данником хана и получал из рук хана золотой ярлык на великое княжение. При этом ханы могли в любой момент отобрать его у великого князя и отдать другому. Татары умышленно стравливали князей в борьбе за золотой ярлык, стремясь не допустить усиления Руси. Со всех русских подданных ханские сборщики (а потом уже и великие князья) взимали десятую часть всех доходов — так называемый «ордынский выход». Налог этот был тяжкий бременем для Руси. Неподчинение воле хана приводило к набегам Орды на русские города, которые подвергались страшному разгрому. В 1246 г. Бату первый раз вызвал Александра в Золотую Орду, оттуда, по велению хана, князь в Монголию, в Каракорум. В 1252 г. он стоял на коленях перед ханом Мункэ, который вручил ему ярлык — позолоченную пластинку с дырочкой, что позволяло вешать ее на шею. Это и был знак власти над Русью.
В начале XIII в. в Восточной Прибалтике усилилось крестоносное движение немецкого Тевтонского ордена и Ордена меченосцев. Они наступали на Русь со стороны Пскова. В 1240 г. они даже захватили Псков а угрожали Новгороду. Александр с дружиной освободил Псков и 5 апреля 1242 г. на льду Псковского озера в так называемом «Ледовом побоище» наголову разгромил рыцарей. Попытки же крестоносцев и стоящего за их спиной Рима найти общий язык с Александром провалились — как мягок и уступчив он был в отношениях с татарами, так су ров и непримирим он был к Западу и его влиянию.
Московская Русь. Середина XIII — середина XVI вв.
После смерти Александра Невского на Руси вновь вспыхнула усобица. Его наследники — брат Ярослав и собственные дети Александра — Дмитрий и Андрей, так и не стали достойными преемниками Невского. Они ссорились и, «бегая... в Орду», наводили на Русь татар. В 1293 г. Андрей привел на брата Дмитрия «Дюденеву рать», которая сожгла и разграбила 14 русских городов. Подлинными хозяевами страны были баскаки — сборщики дани, нещадно грабившие подданных, жалких наследников Александра.
Младший сын Александра Даниил старался лавировать между братьями-князьями. Бедность была тому причиной. Ведь ему досталось худшее из удельных княжеств — Московское. Осторожно и постепенно он расширял свое княжество, действовал наверняка. Так началось возвышение Москвы. Даниил умер в 1303 г. и был похоронен в основанном им же Даниловском монастыре — первом на Москве.
Наследнику и старшему сыну Даниила Юрию пришлось отстаивать свой удел в борьбе с тверскими князьями, усилившимися к концу XIII в. Стоявшая на Волге Тверь была богатым по тем временам городом — в нем впервые на Руси после прихода Бату построили каменную церковь. В Твери звонил редкий в те времена колокол.В 1304 г. Михаил Тверской сумел получить от хана Тохты золотой ярлык на Владимирское княжение, хотя Юрий Московский пытался оспорить это решение. С тех пор Москва и Тверь стали заклятыми врагами, начали упорную борьбу. В конце концов Юрий сумел получить ярлык и опорочить тверского князя в глазах хана. Михаила вызвали в Орду, зверски избили, а под конец приспешники Юрия вырезали у него сердце. Мужественно встретил ужасную смерть князь. Позже он был объявлен святым мучеником. А Юрий, добиваясь покорности Твери, долго не отдавал тело мученика его сыну Дмитрию Грозные Очи. В 1325 г. Дмитрий и Юрий случайно столкнулись в Орде и в ссоре Дмитрий убил Юрия, за что его там же и казнили.
В упорной борьбе с Тверью золотой ярлык сумел получить брат Юрия — Иван Калита. В годы правления первых князей Москва разрослась. Даже став великими князьями, московские князья не переезжали из Москвы, Славе и тревоге столичной жизни во златоверхом Владимире они предпочитали удобство и безопасность отчего дома на укрепленном холме у Москвы-реки.
Став в 1332 г. великим князем, Иван сумел с помощью Орды не только расправиться с Тверью, но и присоединить к Москве Суздаль и часть Ростовского княжества. Иван аккуратно платил дань — «выход», причем добился в Орде права собирать дань с русских земель самостоятельно, без баскаков. Конечно, часть денег «прилипала» к рукам князя, получившего прозвище «Калита» — поясной кошель. За стенами деревянного Московского Кремля, построенного из дубовых бревен, Иван заложил несколько каменных церквей, в том числе Успенский и Архангельский соборы.
Эти соборы строились при митрополите Петре, который перебрался из Владимира в Москву. К этому он шел давно, постоянно проживая там под заботливым присмотром Калиты. Так Москва становилась церковным центром Руси. Петр умер в 1326 г. и стал первым московским святым.
Иван продолжил борьбу с Тверью. Он сумел искусно опорочить в глазах хана тверичей — князя Александра и его сына Федора. Их вызвали в Орду и там жестоко убили — четвертовали. Эти злодеяния бросают мрачный отсвет на начальное возвышение Москвы. Для Твери же все это стало трагедией: татары истребили пять поколений ее князей! Потом Иван Калита ограбил Тверь, выселил из города бояр, отобрав единственный у тверичей колокол — символ и гордость города.
Иван Калита правил Москвой 12 лет, его правление, его яркая личность надолго запомнились современникам и потомкам. В легендарной истории Москвы Калита предстает основателем новой династии, своеобразным московским «праотцем Адамом», мудрым государем, чья политика «утишения» свирепых ордынцев была так необходима истерзанной врагом и усобицами Руси.
Умирая в 1340 г., Калита передал трон сыну Семену и был спокоен — Москва крепла. Но в середине 1350-х гг. страшная беда надвинулась на Русь. Это была чума, «черная смерть». Весной 1353 г. один за другим умерли два сына Семена, а потом и сам великий князь, а также его наследник и брат Андрей. Из всех в живых остался только брат Иван, который отправился в Орду, где получил ярлык от хана Бедибека.
При Иване II Красном, «христолюбивом, и тихом, и милостивым» (летопись), политика оставалась попрежнему кровавой. Князь жестоко расправлялся с неугодными ему людьми. Большое влияние на Ивана оказывал митрополит Алексий. Именно ему поручил умерший в 1359 г, Иван II девятилетнего сына Дмитрия — будущего великого полководца.
Ко времени Ивана II относится и начало Троице-Сергиевского монастыря. Его основал Сергий (в миру Варфоломей из городка Радонеж) в лесном урочище. Сергий ввел новый в монашестве принцип общежительства — бедного братства с общим имуществом. Он был истинным праведником. Увидев, что монастырь разбогател, а монахи стали жить в довольстве, Сергий основал в лесу новую обитель. Этот, по словам летописца, «святой старец, чудный, и добрый, и тихий, кроткий, смиренный», почитался святым на Руси еще до своей смерти в 1392 г.
Золотой ярлык Дмитрий Иванович получил в 10 лет — такого еще не бывало в истории Руси. Видно, что помогло золото, накопленное его прижимистыми предками, да интриги верных людей в Орде. Время правления Дмитрия оказалось необыкновенно тяжелым для Руси: непрерывной чередой шли войны, страшные пожары, эпидемии. Засуха губила всходы на полях обезлюдившей от чумы Руси. Но потомки забыли неудачи Дмитрия: в памяти народа он остался прежде всего великим полководцем, впервые победившим не только монголо-татар, но и страх перед ранее несокрушимой силой Орды.
Правителем при юном князе долго был митрополит Алексий. Мудрый старец, он оберегал юношу от опасностей, пользовался уважением и поддержкой московского боярства. Уважали его и в Орде, где к тому времени начались смуты, Москва, пользуясь этим, перестала платить выход, а потом Дмитрий вообще отказался подчиняться захватившему власть в Орде эмиру Мамаю. В 1380 г. тот решил сам наказать бунтовщика. Дмитрий понимал, за какое отчаянное дело он взялся — бросить вызов непобедимой вот уже 150 лет Орде! По легенде на подвиг его благословил Сергий Радонежский. В поход двинулось огромное для Руси войско — 100 тысяч человек. 26 августа 1380 г. разнеслась весть, что русское войско перешло Оку и «была в городе Москве печаль великая и во всех концах города поднялся плач горький и вопли и рыдания» — все знали, что переправа армии через Оку отрезает ей путь назад и делает битву и гибель близких неизбежной. 8 сентября поединком инока Пересвета и татарского богатыря на Куликовом поле началось сражение, закончившееся победой русских. Ужасающи оказались потери, но на этот раз Бог был действительно за нас!
Победе радовались недолго. Хан Тохтамыш сверг Мамая и в 1382 г. сам двинулся на Русь, хитростью овладел Москвой и сжег ее. На Русь наложена «была великая дань тяжкая по всему великому княжеству». Дмитрий униженно признал власть Орды.
Дорого обошлись Донскому великая победа и великое унижение. Он тяжко заболел и в 1389 г. умер. При заключении мира с Ордой его сына и наследника 11-летнего Василия как заложника увезли татары. Через 4 года ему удалось бежать на Русь. Он стал великим князем по завещанию отца, чего ранее не бывало, и это говорило о силе власти московского князя. Правда, выбор одобрил и хан Тохтамыш — хан боялся шедшего из Азии страшного Тамерлана и поэтому ублажал своего данника. Василий правил Москвой осторожно и расчетливо долгих 36 лет. При нем мелкие князья стали превращаться в великокняжеских слуг, началась чеканка монеты. Хотя Василий I не был воином, но он показывал твердость в отношениях с Новгородом, присоединил к Москве его северные владения. Впервые рука Москвы потянулась и к Булгарии на Волге, а раз ее дружины сожгли Казань.
В 60-х гг. XIV в. в Средней Азии усилился Тимур (Тамерлан), выдающийся властитель, прославившийся невероятной, казавшейся даже тогда дикой жестокостью. Разгромив Турцию, он уничтожил войско Тохтамыша, а затем вторгся в рязанские земли. Ужас охватил Русь, помнившую Батыево нашествие. Захватив Елец, Тимур двинулся было на Москву, но 26 августа остановился и повернул на юг. В Москве считали, что Русь спасла икона Богоматери Владимирской, которая по мольбе народа отвратила приход «железного хромца».
Те, кто видел великий фильм Андрея Тарковского «Андрей Рублев», помнят ужасную сцену захвата города русско-татарсними войсками, разорение церквей и пытку священника, который отказался указать грабителям, где спрятаны церковные сокровища. Вся эта история имеет подлинную документальную основу. В 1410 г. нижегородский князь Даниил Борисович вместе с татарским царевичем Талычем скрытно подошли к Владимиру и внезапно, в час послеполуденного отдыха стражи, ворвались в город. Поп Успенского собора Патрикей успел запереться в храме, спрятал сосуды и часть причетников в особой светелке, а сам, пока ломали ворота, преклонил колена и стал молиться. Ворвавшиеся русские и татарские злодеи схватили священника и стали выпытывать, где сокровища. Они жгли его огнем, вгоняли щепки под ногти, но он молчал. Тогда, привязав к лошади, враги поволокли тело священника по земле, а потом убили. Но люди и сокровища церкви были спасены.
В 1408 г. новый хан Едигей напал на Москву, которая более 10 лет не платила « выход». Однако пушки Кремля и его высокие стены вынудили татар отказаться от штурма. Получив выкуп, Едигей с множеством пленных откочевал в степь.
Бежав в 1386 г. на Русь из Орды через Подолию, юный Василий познакомился с литовским князем Витовтом. Смелый княжич понравился Витовту, который пообещал ему в жены свою дочь Софью. Венчание состоялось в 1391 г. Вскоре и Витовт стал великим князем Литвы. Москва и Литва остро соперничали в деле «собирания» Руси, новее же Софья оказалась хорошей женой и благодарной дочерью — она делала все, чтобы зять с тестем не стали заклятыми врагами. Софья Витовтовна была женщиной волевой, упрямой и решительной. После смерти мужа от чумы в 1425 г. она яростно отстаивала права сына Василия II во время усобиц, вновь захлестнувших Русь.
Василии II Темный. Гражданская война
Правление Василия II Васильевича — время 25-летней гражданской войны, «нелюбья» потомков Калиты. Умирая, Василий I завещал престол малолетнему сыну Василию, но это не устроило дядю Василия II князя Юрия Дмитриевича — тот сам мечтал о власти. В споре дяди и племянника Орда поддержала Василия II, но в 1432 г. мир был нарушен. Поводом стала ссора на свадебном пире Василия II, когда Софья Витовтовна, обвинив сына Юрия, князя Василия Косого, в незаконном присвоении им золотого пояса Дмитрия Донского, отняла этот символ власти у Косого и тем самым страшно его оскорбила. Победа в начавшейся усобице досталась Юрию II, но он правил лишь два месяца и умер летом 1434 г., завещав Москву сыну Василию Косому. При Юрии впервые на монете появилось изображение Георгия Победоносца, поражающего копьем змея. Отсюда пошло название «копейка», а также герб Москвы, включенный затем в герб России.
После смерти Юрия в борьбе за власть верх снова взял Василий П. Он захватил сыновей Юрия Дмитрия Шемяку и Василия Косого, ставшего после отца великим князем, а потом повелел ослепить Косого. Шемяка сам покорился Василию II, но лишь притворно. В феврале 1446 г. он арестовал Василия и приказал ему «очи вынуть». Так Василий II стал «Темным», а Шемяка великим князем Дмитрием II Юрьевичем.
Недолго правил Шемяка, и вскоре Василий Темный вернул власть. Еще долго шла борьба, лишь в 1450 г. в сражении под Галичем войско Шемяки было разбито, и он бежал в Новгород. Подкупленный Москвой повар Поганка отравил Шемяку — «дал ему зелье в куряти». Как пишет Н. М. Карамзин, Василий II, получив весть о смерти Шемяки, «изъявил нескромную радость».
Портретов Шемяки не сохранилось, облик князя постарались очернить его злейшие враги. В московских летописях Шемяка выглядит извергом, а Василий — носителем добра. Возможно, если бы победил Шемяка, то все было бы наоборот: оба они, двоюродные братья, были схожи повадками.
Построенные в Кремле соборы расписывал Феофан Грек, прибывший из Византии сначала в Новгород, а потом в Москву. При нем сложился тип русского высокого иконостаса, главным украшением которого стал «Деисус» — ряд самых больших и почитаемых икон Иисуса, Девы Марии, Ионна Крестителя и архангелов. Изобразительное пространство деисусного ряда Грека было едино и гармонично, а живопись (как и фрески) Грека полна чувства и внутреннего движения.
В те времена влияние Византии на духовную жизнь Руси было огромно. Русская культура подпитывалась соками из греческой почвы. При этом Москва сопротивлялась попыткам Византии определять церковную жизнь Руси, выбор ее митрополитов. В 1441 г. разразился скан-дал: Василий II отверг заключенную во Флоренции церковную унию католической и православной церквей. Он арестовал представлявшего на соборе Русь митрополита грека Исидора. И тем не менее, падение Константинополя в 1453 г. вызвало печаль и ужас на Руси. Отныне она была обречена на церковно-культурное одиночество среди католиков и мусульман.
Феофан Грек был окружен талантливыми учениками. Лучшим из них был инок Андрей Рублев, который работал с учителем в Москве, а потом вместе со своим другом Даниилом Черным — во Владимире, Троице-Сергиевом и Андрониковом монастырях. Андрей писал иначе, чем Феофан. У Андрея нет характерной для Феофана суровости образов: главное в его живописи — сострадание, любовь и прощение. Настенные росписи и иконы Рублева поражали своей одухотворенностью уже современников, которые приходили смотреть как работает на лесах художник. Самая знаменитая икона Андрея Рублева — «Троица», которую он сделал для Троице-Сергиева монастыря. Сюжет — из Библии: у престарелых Авраама и Сарры должен родиться сын Иаков, и сообщить им об этом пришли три ангела. Они терпеливо ждут возвращения хозяев с поля. Считается, что это воплощения триединого Бога: слева — Бог-Отец, в центре — готовый к жертве во имя людей Иисус Христос, справа — Святой Дух. Фигуры вписаны художником в круг — символ вечности. Покоем, гармонией, светом и добром проникнуто эта великое творение XV века.
После гибели Шемяки Василий II расправился со всеми его союзниками. Недовольный тем, что Новгород поддерживал Шемяку, Василий в 1456 г. двинулся в поход и заставил новгородцев урезать свои права в пользу Москвы, Вообще же Василий II был «везучим неудачником» на троне. На поле боя он терпел одни только поражения, его унижали и брали в плен враги. Как и его противники, Василий был клятвопреступником и братоубийцей. Однако всякий раз Василия спасало чудо, а его соперники допускали ошибки еще более грубые, чем допускал он сам. В итоге Василий сумел продержаться у власти более 30 лет и легко передать ее сыну Ивану III, которого ранее сделал соправителем.
С ранних лет княжич Иван испытал ужасы междоусобья — он был с отцом в тот самый день, когда люди Шемяки выволокли Василия II, чтобы ослепить его. Тогда Ивану удалось бежать. У него не было детства — уже в 10 лет он стал соправителем слепого отца. Всего у власти он был 55 лет! По словам видевшего его иностранца, это был высокий, красивый, худощавый человек. Было у него и два прозвища: «Горбатый» — видно, что Иван сутулился — и «Грозный». О последнем прозвище потом забыли — внук его Иван IV оказался еще грознее. Иван III был властолюбив, жесток, коварен. Суров он был и к своим родным: родного брата Андрея он уморил голодом в тюрьме.
Иван обладал выдающимся даром политика и дипломата. Он мог годами выжидать, медленно идти к своей цели и достигал ее без серьезных потерь. Он был настоящим «собирателем» земель: одни земли Иван присоединял тихо и мирно, другие покорял силой. Словом, к концу его царствования территория Московии выросла в шесть раз!
Присоединение в 1478 г. Новгорода стало важной победой нарождавшегося самодержавия над древней республиканской демократией, которая переживала кризис. Новгородский вечевой колокол был снят и вывезен в Москву, многие бояре были арестованы, земли их конфискованы, а тысячи новгородцев были «выведены» (выселены) в другие уезды. В 1485 г. Иван присоединил и другого давнего соперника Москвы — Тверь. Последний тверской князь Михаил бежал в Литву, где и остался навсегда.
При Иване сложилась новая система управления, в которой стали использовать наместников — московских служилых людей, сменяемых из Москвы. Появляется и Боярская дума — совет высшей знати. При Иване начала развиваться поместная система. Служилые люди стали получать участки земли — поместья, то есть временные (на срок службы) держания, в которых их испомещали.
Возник при Иване и общерусский свод законов — Судебник 1497 г. Он регулировал судопроизводство, размеры кормлений. Судебник устанавливал единый срок ухода крестьян от помещиков — неделя до и неделя после Юрьева дня (26 ноября). С этого момента можно говорить о начале движения Руси к крепостному праву.
Могущество Ивана III было велико. Он был уже «самодержец», то есть не получал власть из рук ханацаря. В договорах его называют «государь всея Руси», то есть повелитель, единственный господин, а гербом становится двуглавый византийский орел. При дворе воцаряется пышный византийский церемониал, на голове Ивана III — «шапка Мономаха», он сидит на троне, держа в руках символы власти — скипетр и «державу» — золотое яблоко.
Три года сватался вдовый Иван к племяннице последнего византийского императора Константина Палеолога — Зое (Софье). Она была женщиной образованной, волевой и, как говорят источники, тучной, что в те времена не считалось недостатком. С приездом Софьи московский двор приобрел черты византийского блеска, что было явной заслугой княгини и ее окружения, хотя русские «римлянку» не любили. Русь Ивана постепенно становится империей, перенимая традиции Византии, а Москва из скромного города превращается в «Третий Рим».
Много сил уделил Иван строительству Москвы, точнее, Кремлю — ведь город был сплошь деревянный, и пожары не щадили его, впрочем как и Кремль, чьи каменные стены не спасали от огня. Между тем, каменное дело беспокоило князя — у русских мастеров не было практики строительства больших зданий. Особо тяжелое впечатление на москвичей произвело разрушение в 1474 г. почти законченного собора в Кремле. И тогда по воле Ивана из Венеции был приглашен инженер АристотельФиораванти, которого «ради хитрости его художества» наняли за огромные деньги — 10 рублей в месяц. Именно он построил в Кремле белокаменный Успенский собор — главный храм России. Летописец был в восхищении: церковь «чудна вельми величеством, и высотою, и светлостию, и звоностию, и пространством, таковой не бывало на Руси».
Мастерство Фиораванти восхитило Ивана, и он нанял в Италии еще мастеров. С 1485 г. Антон и Марк Фрязин, Пьетро Антонио Солари и Алевиз начали строить (вместо обветшавших со времен Дмитрия Донского) новые, уже дошедшие до нас стены Московского кремля с 18 башнями. Итальянцы строили стены долго — более 10 лет, но зато теперь ясно, что они строили на века. Необыкновенной красотой отличалась сложенная из граненых белокаменных блоков Грановитая палата для приема иностранных посольств. Ее строили Марк Фрязин и Солари. Алевиз возвел рядом с Успенским собором Архангельский собор — усыпальницу русских князей и царей. Соборную площадь — место торжественных государственных и церковных церемоний — завершили колокольня Ивана Великого и построенный псковскими мастерами Благовещенский собор — домовая церковь Ивана III.
Но все же главным событием правления Ивана стало свержение татарского ига. В упорной борьбе Ахматхану удалось на какое-то время возродить былую мощь Большой Орды, и в 1480 г. он решил заново подчинить Русь. Ордынцы и войска Ивана сошлись на реке Угра, притоке Оки. В таком положении начались позиционные бои и перестрелки. Генеральной битвы так и не произошло, Иван был опытным, осторожным правителем, он долго колебался — вступить ли в смертельную битву или подчиниться Ахмату. Простояв до 11 ноября, Ахмат ушел в степи и вскоре был убит врагами.
К концу жизни Иван III стал нетерпим к окружающим, непредсказуем, неоправданно жесток, почти непрерывно казня своих друзей и врагов. Его капризная воля стала законом. Когда посланник крымского хана спросил, зачем князь погубил своего внука Дмитрия, которого поначалу назначил наследником, Иван отвечал как настоящий самодержец: «Разве не волен я, князь великий, в своих детях и в своем княжении? Кому хочу, тому дам княжение!» По завещанию Ивана III власть после него перешла к сыну Василию III.
Василий III оказался истинным наследником отца: его власть была, в сущности, неограниченной и деспотичной. Как писал инстранец, «всех одинаково гнетет он жестоким рабством». Однако в отличие от отца, Василий был живым, подвижным человеком, много ездил, очень любил охоту в подмосковных лесах. Он отличался набожностью, и поездки на богомолье составляли важную часть его жизни. При нем появляются уничижительные формы обращения к дворянам, которые и сами себя не щадят, подавая прошения государю: «Холоп твой, Ивашка, челом бьет...», что особо подчеркивало систему самодержавной власти при которой господином был один человек, а холопами, рабами — все остальные.
Как писал современник, Иван III сидел на месте, но государство его росло. При Василии рост этот продолжился. Он довершил дело отца и присоединил Псков. Там Василий вел себя как истинный азиатский завоеватель, уничтожив вольности Пскова и выселив состоятельных граждан в Московию. Псковичам только оставалось «плакати по своей старине и по своей воли».
После присоединения Пскова в адрес Василия III пришло послание старца псковского Елиазариева монастыря Филофея, который доказывал, что на смену прежним центрам мира {Риму и Константинополю) пришел третий - Москва, принявшая святость от погибших столиц. И далее следовал вывод: «Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертого не бывать». Мысли Филофея стали основой идеологической доктрины имперской России. Так русские властители были вписаны в единый ряд властителей мировых центров.
В 1525 г. Василий III развелся со своей женой Соломонией, с которой прожил 20 лет. Поводом для развода и насильного пострижения Соломонии стало отсутствие у нее детей. После этого 47-летний Василий женился на 17-летней Елене Глинской. Брак этот многие считали незаконным, «не по старине». Но он преобразил великого князя — к ужасу подданных Василий «попал под каблук» молодой Елены: стал одеваться в модную литовскую одежду и обрил бороду. Детей у молодоженов долго не было. Лишь 25 августа 1530 г. Елена родила сына, которого назвали Иван. «И была — писал летописец, — в городе Москве великая радость...» Если бы они знали, что в тот день родился величайший тиран Русской земли Иван Грозный! Памятником этому событию стала церковь Вознесения в Коломенском. Поставленная на живописном изгибе берега Моек вырек и, она красива, легка и изящна. Даже не верится, что она возведена в честь рождения величайшего тирана в русской истории — столько в ней радости, стремления вверх к небу. Перед нами истинно застывшая в камне величественная мелодия, прекрасная и возвышенная.
Судьба уготовила Василию тяжкую смерть — маленькая болячка на ноге вдруг разрослась в страшную гнилую рану, началось общее заражение крови, и Василий умер. Как сообщает летописец, стоявшие у постели умирающего князя видели, «что когда положили Евангелие на грудь, отошел дух его словно дымок малый».
Молодая вдова Василия III Елена стала регентшей при трехлетнем Иване IV. При Елене были завершены некоторые начинания ее мужа: ввели единую систему мер и весов, а также единую по всей стране монетную систему. Сразу же Елена проявила себя как властная и честолюбивая правительница, подвергла опале братьев мужа Юрия и Андрея. Их уморили в тюрьме, причем Андрей умер от голода в глухом железном колпаке, надетом ему на голову. Но в 1538 г. смерть настигла и саму Елену. Правительница умерла от руки отравителей, оставив страну в трудном положении — непрерывные набеги татар, грызня бояр за власть.
Царствование Ивана Грозного
После смерти Елены началась отчаянная борьба боярских кланов за власть. Побеждали то одни, то другие. Бояре помыкали юным Иваном IV на его глазах, его именем творили расправу с неугодными им людьми. Юному Ивану не повезло — с ранних лет, оставшись сиротой, он жил без близкого и доброго воспитателя, видел только жестокость, ложь, интриги, двуличие. Все это впитывала его восприимчивая, страстная душа. С детства Иван привык к казням, убийствам, и пролитая на его глазах невинная кровь не волновала его. Бояре угождали юному государю, распаляя его пороки и прихоти. Он убивал кошек и собак, носился верхом по улицам Москвы, нещадно давя народ.
Достигнув совершеннолетия — 16 лет, Иван поразил окружающих решимостью и волей. В декабре 1546 г. он объявил, что желает иметь «царский чин», именоваться царем. В Успенском соборе Кремля состоялось венчание Ивана на царство. На голову Ивана митрополит возложил Шапку Мономаха. По преданию эту шапку в XII в. унаследовал из Византии князь Владимир Мономах. На самом деле это — золотая, отороченная соболями, украшенная каменьями тюбетейка среднеазиатской работы XIV в. Она стала главным атрибутом царской власти.
После страшного пожара, случившегося в 1547 г. в Москве, горожане восстали против бояр, злоупотреблявших властью. Юный царь был потрясен этими событиями и решил начать реформы. Вокруг царя возник кружок реформаторов — «Избранная рада». Душой его стали священник Сильвестр и дворянин Алексей Адашев. Оба они 13 лет оставались главными советниками Ивана. Деятельность кружка привела к реформам, укрепившим государство и самодержавие. Были созданы приказы — центральные органы власти, на местах власть перешла от прежних, назначенных сверху наместников, к выборным местным старостам. Был принят и Царский Судебник — новый свод законов. Его утвердил Земский собор — часто созываемое общее собрание выборных от разных «чинов».
В первые годы правления жестокость Ивана смягчали его советники и юная жена Анастасия. Ее, дочь окольничего Романа Захарьина-Юрьева, Иван избрал в жены в 1547 г. Царь любил Анастасию и находился под ее поистине благотворным влиянием. А потому смерть жены в 1560 г. стала страшным ударом для Ивана, и после этого его характер испортился окончательно. Он круто изменил политику, отказался от помощи своих советников и наложил на них опалу.
Длительная борьба Казанского ханства и Москвы на Верхней Волге закончилась в 1552 г. взятием Казани. К этому времени армия Ивана была реформирована: ядро ее составили конное дворянское ополчение и пехота - стрельцы, вооруженные огнестрельным оружием — пищалями. Укрепления Казани были взяты штурмом, город разгромлен, а жители уничтожены или обращены в рабство. Позже была взята и Астрахань — столица другого татарского ханства. Вскоре Поволжье стало местом ссылки русских дворян.
В Москве, недалеко от Кремля, в честь взятия Казани мастерами Бармой и Постником был построен Собор Василия Блаженного, или Покровский собор (Казань была взята накануне праздника Покрова). Здание собора, который до сих пор поражает зрителя своей необычайной яркостью, состоит из девяти соединенных друг с другом церквей, этакий «букет» куполов. Необыкновенный вид этого храма — пример причудливой фантазии Ивана Грозного. Название его народ связывал с именем юродивового — прорицателя Василия Блаженного, смело говорившего царю Ивану правду в лицо. Согласно легенде, по указу царя Барма и Постник были ослеплены, чтобы они больше никогда не смогли создать такую красоту. Однако известно, что «церковный и городовой мастер» Постник (Яковлев) также успешно строил каменные укрепления недавно завоеванной Казани.
Первая печатная книга в России (Евангелие) была создана в основанной в 1553 г. типографии мастером Марушей Нефедьевым и его товарищами. Среди них были Иван Федоров и Петр Мстиславец. Долгое время именно Федорова ошибочно считали первопечатником. Впрочем, заслуги Федорова и Мстиславца и так огромны. В 1563 г. в Москве, в только что открытой типографии, здание которой сохранилось до наших дней, в присутствии царя Ивана Грозного Федоров и Мстиславец начали печатать богослужебную книгу «Апостол». В 1567 г. мастера бежали в Литву и продолжили печатание книг. В 1574 г. во Львове Иван Федоров издал первую русскую Азбуку «ради скораго младенческаго научения». Это был учебник, включавший начала чтения, письма и счета.
В России наступила страшная пора опричнины. 3 декабря 1564 г. Иван неожиданно уехал из Москвы, а через месяц из Александровской слободы он прислал в столицу грамоту, в которой объявлял свой гнев на подданных. В ответ на униженные просьбы подданных вернуться и править постарому Иван заявил, что создает опричнину. Так (от слова «опричь», то есть «кроме») возникло это государство в государстве. Остальные земли назывались «земщиной». В опричнину произвольно забирали земли «земщины», местных дворян ссылали, а имущество отбирали. Опричнина привела к резкому усилению самодержавия не с помощью реформ, а посредством произвола, грубого нарушения принятых в обществе традиций и норм.
Массовые убийства, свирепые казни, грабежи вершились руками опричников, одетых в черные одежды. Они входили в своеобразный военно-монашеский орден, и царь был его «игуменом». Опьяненные вином и кровью, опричники наводили ужас на страну. Управы или суда на них было не найти — опричники прикрывались именем государя.
Те, кто увидел Ивана после начала опричнины, были поражены переменами в его облике. Как будто страшная внутренняя порча поразила душу и тело царя. Некогда цветущий 35-летний мужчина выглядел морщинистым, облысевшим стариком с горящими мрачным огнем глазами. С тех пор разгульные пиры в компании опричников чередовались в жизни Ивана с казнями, разврат — с глубоким покаянием за совершенные преступления.
С особым недоверием царь относился к людям независимым, честным, открытым. Некоторых из них он казнил собственной рукой. Не терпел Иван и протестов против своих зверств. Так, он расправился с митрополитом Филиппом, который призвал царя прекратить бессудные казни. Филиппа сослали в монастырь, а потом Малюта Скуратов задушил митрополита.
Малюта особенно выделялся среди убийц-опричников, слепо преданных царю. Этот первейший палач Ивана, жестокий и ограниченный человек, вызывал ужас современников. Он был наперсником царя в разврате и пьянстве, а потом, когда Иван замаливал свои грехи в церкви, Малюта бил в колокол, как пономарь. Палача убили на Ливонской войне
В 1570 г. Иван устроил разгром Великого Новгорода. Монастыри, церкви, дома и лавки были ограблены, пять недель новгородцев пытали, живых сбрасывали в Волхов, а выплывших добивали копьями и топорами. Иван ограбил святыню Новгорода — Софийский собор и вывез его богатства. Вернувшись в Москву, Иван казнил десятки людей самыми лютыми казнями. После этого он обрушил казни уже на тех, кто создавал опричнину. Кровавый дракон пожирал свой хвост. В 1572 г. Иван отменил опричнину, а само слово «опричнина» запретил произносить под страхом смерти.
После Казани Иван обратился к западным рубежам и решил покорить в Прибалтике земли уже ослабевшего Ливонского ордена. Первые победы в начавшейся в 1558 г. Ливонской войне оказались легкими — Россия вышла к берегам Балтики. Царь в Кремле торжественно пил из золотого кубка балтийскую воду. Но вскоре начались поражения, война стала затяжной. К врагам Ивана примкнули Польша, Швеция. В этой обстановке Иван не сумел проявить таланта полководца и дипломата, он принимал ошибочные решения, которые вели к гибели войска. Царь с болезненным упорством всюду искал изменников. Ливонская война разорила Россию.
Самым серьезным противником Ивана стал польский король Стефан Баторий. В 1581 г. он осадил Псков, но псковичи защитили свой город. К этому времени русская армия была обескровлена большими потерями, репрессиями видных полководцев. Иван не мог более сопротивляться одновременному натиску поляков, литовцев, шведов, а также крымских татар, которые даже после тяжкого поражения, нанесенного им русскими в 1572 г. у села Молоди, постоянно угрожали южным пределам России. Ливонская война закончилась в 1582 г. перемирием, но в сущности — поражением России. Она была отрезана от Балтики. Иван как политик потерпел тяжкое поражение, что сказалось на положении страны и психике ее властелина.
Единственным успехом стало завоевание Сибирского ханства. Купцы Строгановы, освоившие пермские земли, наняли лихого волжского атамана Ермака Тимофеева, который со своей ватагой разбил хана Кучума и захватил его столицу — Кашлык. Сподвижник Ермака атаман Иван Кольцо привез царю грамоту о завоевании Сибири.
Иван, огорченный поражением в Ливонской войне, радостно встретил это известие и поощил казаков и Строгановых.
«Тело изнемогло, болезнует дух — писал Иван Грозный в завещании, — струпы душевные и телесные умножились, и нет врача, который бы меня исцелил ». Не было греха, который бы не совершил царь. Судьба его жен (а их после Анастасии — пять) была ужасна — их убивали или заточали в монастырь. В ноябре 1581 г. в приступе ярости царь убил посохом своего старшего сына и наследника Ивана — убийцу и тирана под стать отцу. До конца жизни царь не оставил своих привычек мучить и убивать людей, развратничать, часами перебирать драгоценные камни и долго со слезами молиться. Объятый какой-то страшной болезнью, он гнил заживо, издавая невероятное зловоние.
День его смерти (17 марта 1584 г.) царю предсказали волхвы. Утром этого дня бодрый царь послал сказать волхвам, что казнит их за ложное пророчество, но те просили подождать до вечера — ведь день еще не кончился. В три часа дня Иван внезапно умер. Возможно, отправиться в ад ему помогли его ближайшие сподвижники Богдан Вельский и Борис Годунов, остававшиеся с ним в тот день наедине.
После Грозного на престоле оказался его сын Федор. Современники считали его слабоумным, почти идиотом, видя, как он сидит на троне с блаженной улыбкой на губах. 13 лет его царствования власть находилась в руках его шурина (брата жены Ирины) Бориса Годунова. Федор же при нем был марионеткой, послушно играл роль самодержца. Однажды на церемонии в Кремле Борис заботливо поправил на голове Федора Шапку Мономаха, которая якобы криво сидела. Так на глазах пораженной толпы Борис смело демонстрировал свое всевластие.
До 1589 г. русская православная церковь находилась в подчинении Константинопольского патриарха, хотя на самом деле была независима от него. Когда в Москву приехал патриарх Иеремия, Годунов уговорил его согласиться на избрание первого русского патриарха, которым стал митрополит Иов. Борис же, понимая значение церкви в жизни России, никогда не терял над ней контроль.
В 1591 г. каменных дел мастер Федор Конь построил вокруг Москвы стены из белого известняка («Белый город»), а пушечный мастер Андрей Чохов отлил гиганскую пушку весом в 39312 кг («Царь-пушка»)- В 1590 г. она пригодилась: крымскиетатары, форсировав Оку, прорвались к Москве. Вечером 4 июля с Воробьевых гор хан Казы-Гирей смотрел на город, с мощных стен которого грохотали пушки и в сотнях церквей звонили колокола. Потрясенный увиденным, хан дал армии приказ отступить. В тот вечер в последний раз в истории грозные татарские воины видели русскую столицу.
Царь Борис много строил, привлекая к этим работам множество людей, чтобы обеспечить их пропитанием. Борис собственноручно заложил в Смоленске новую крепость, а архитектор Федор Конь возвел ее каменные стены, В московском же Кремле засверкала куполом построенная в 1600 г. колокольня, получившая название «Иван Великий».
Еще в 1582 г. последняя жена Ивана Грозного Мария Нагая родила сына Дмитрия. При Федоре, изза происков Годунова, царевич Дмитрий и его родственники были сосланы в Углич. 15 мая 1591г. 8-летний царевич был найден во дворе с перерезанным горлом. Расследование боярина Василия Шуйского установило, что Дмитрий сам наткнулся на нож, которым играл. Но многие этому не поверили, считая, что истинный убийца — Годунов, для которого сын Грозного был соперником на пути к власти. Со смертью Дмитрия пресекалась династия Рюриковичей. Вскоре умер и бездетный царь Федор. На престол вступил Борис Годунов, он правил до 1605 г., а потом Россия рухнула в пучину Смуты.
Около восьмисот лет Россией правила династия Рюриковичей — потомков варяга Рюрика. За эти столетия Россия стала европейским государством, приняла христианство, создала самобытную культуру. Разные люди сидели на русском троне. Среди них были выдающиеся правители, думающие о благе народов, но много было и ничтожеств. Из-за них к XIII веку Русь распалась как единое государство на множество княжеств, стала жертвой монголо-татарского нашествия. Лишь с большим трудом возвысившаяся Москва к XVI веку сумела создать государство заново. Это было суровое царство с деспотичным самодержцем и молчащим народом. Но и оно пало в начале XVII века...
Из истории древнерусской иконописи.
Происхождение и первоначальный состав древнерусского иконописного подлинника; дальнейшее осложнение его с расширением русского агиологического цикла. На основании каких источников создались иконописные подобия отечественных святых? Различие подлинников и время их появления на Руси.
Происхождение русских иконописных подлинников тесно связано с происхождением и положением на Руси самого церковного искусства. Не приурочиваясь к какому-либо определенному времени, наши подлинники тем не менее в своем зародыше, в своем основном начале даны были при самом первом возникновении живописи в наших храмах. Дальнейшее развитие этого начала иконографического однообразия, выражаемого подлинниками, происходило под влиянием двух условий: положительного и отрицательного. Под первым разумеем ту зависимость, которую долгое время испытывала православная Россия со стороны Византии в области искусства; под вторым — особенные исторические обстоятельства, вызывавшие нашу духовную власть к охранению церков-но-художественных преданий.
Русский иконописец первых времен, работая совместно и под надзором греческого мастера, естественно, следовал тем правилам, которые получал от своего руководителя. Эти правила и художественные приемы, в свою очередь, усваивались ближайшими учениками русского иконописца и таким образом передавались от мастера к подмастерьям, из одной местности в другую. И таким путем — путем устного влияния и при посредстве самых иконописных образцов — становились известными иконографические типы и вырабатывался иконописный стиль. Глубокая историческая древность, к которой наши подлинники XVII—XVIII веков возводят свое происхождение, составляет несомненный отголосок древнего предания об исконной зависимости России от Византии в области церковного искусства. И хотя эта связь в действительности была, уже давно порвана, однако же русский иконописец XVII—XVIII веков основные начала своего искусства стремился возвести к этому, идеалу и указывал на Юстинианов храм св. Софии с его мо-заическими украшениями, как на историческую основу своей профессии. «Сию книгу минологиум или мартирологиум, то есть перечень святых в лето Господне, — говорится во введении к некоторым нашим подлинникам, —восточный кесарь Василий Маке-; донянин повелел письменными изображениями описать, и потом пространно тот минологиум изображен древнегреческими мудрыми и трудолюбивейшими живописцами. Но еще в дни Юстиниана царя великаго, когда он создал Великую церковь (Софийскую), в ней были устроены 360 престолов, как говорят, на каждый день во имя святаго храм, а в нем образ, еще же части и мощи святых. Но после, за многовременное... разрушение прекрасных и драгих тамо вещей, многое из всего этого в забвение пришло. А что осталось, есть и доселе в святой горе Афонской и в иных святых местах писаны чудныя иконы святых месячныя. И от тех переводов (оригиналов или подлинников и копий) еще во дни великих и благоверных князей русских переписывались древними греческими и русскими живописцами прежде в Киеве, потом в Новгороде, и доныне такие образа во святых церквах писаны обретаются. С тех же месячных икон и этот подлинник древними живописцами списан словесно на хартиях, что и доселе между живописцами в России обносится». Разумеется, это было одностороннее лишь притязание, потому что позднейшее русское церковное искусство черпало свои мотивы из источников менее ценных, чем мозаики Юстинианова храма, и довольствовалось копиями позднейшего происхождения и далеко не столь правильной и изящной работы, как произведения древней византийской живописи, не утратившей еще некоторых черт своего античного происхождения.
Постепенное ослабление, а с падением Константинополя и совершенное прекращение церковно-художественного влияния Византии на Русь, с одной стороны, и все более и более возраставший в последней спрос на иконы, привлекавший к занятию иконописью людей мирских и зачастую в ней не сведущих, с другой, — и были теми особенными явлениями нашей церковно-исторической жизни, которые послужили вторым и наиболее важным условием или мотивом к появлению иконографических подлинников и притом в виде письменного кодекса положительных правил. Рассмотренная отчасти нами 43-я глава Стоглавого собора, служа выражением заботливости духовной власти об охране иконописного дела от профанации неискусных мастеров и от светских мотивов современного искусства западного, составляет вместе с тем и первый важнейший документ в начальной истории нашего иконописного подлинника. В ней не только ясно и настойчиво высказана мысль о подчинении иконописцев надзору епископов в занятиях своим мастерством, но и определяется характер тех частных предписаний и наставлений, из которых впоследствии составился полный кодекс подлинника. В основу постановления положено Стоглавом исконное, можно сказать, требование «не описывать Божества от самосмыш-ления и своими догадками; но чтоб гораздые иконники и их ученики писали образ Господа нашего Иисуса Христа, Пречистой Его Матери и святых с превеликим тщанием, по образу и по подобию и по существу, с древних образцов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев и прочие пресловутые живописцы».
В этих словах Стоглавого собора, выражающих суть нашего иконописного подлинника, намечается и самый состав его. Обнимая собою все те же отделы, что и греческое руководство к живописи, не исключая даже и части технической, древнерусский подлинник лишь тем отличался от последнего, что никогда не следовал систематическому, книжному плану его, а располагал свое содержание по дням церковного года, и потому в него вошли только те памяти и лица, которые записаны были в месяцесловах, а не весь круг библейских и церковно-исторических сюжетов. Так как содержание нашего подлинника изложено по церковному календарю, а этот календарь перенесен был к нам готовым из Византии, то и главнейшая часть изображений подлинника относится к праздникам и святым тогдашнего греческого церковного года и повторяет типичные черты византийского иконописного стиля. Но с течением времени в состав церковного года стали входить у нас памяти отечественных святых и праздники русского происхождения. С расширением месяцеслова по необходимости должно было осложняться и содержание подлинника. Эта вторая составная часть русских подлинников, соответственно медленному развитию русского агиологического цикла, сначала занимала в нем лишь небольшую, дополнительную часть, излагалась совершенно отдельно и как бы терялась в массе календарного материала, принесенного к нам из Греции. В этом отношении развитие нашего подлинника шло рука об руку и подчинялось одинаковому закону с судьбою наших богослужебных книг, куда местно русский элемент также проникал лишь мало-помалу, и количество русских святых, здесь записанных до XVI века, ограничивается сравнительно незначительной цифрой.
Более полный и обстоятельный перечень русских святых явился лишь перед Стоглавым собором, благодаря столь известному деятелю той эпохи, московскому митрополиту Макарию. По его мысли был собран в Москве в 1547 г. собор, на котором канонизовано было не менее 21-го из русских угодников, и одним из них положено было общее празднование — во всей русской церкви, а другим — местное, в той области, где они жили и прославились при жизни или по смерти чудесами. Но так как этим числом не был исчерпан круг русских угодников, и сведения о жизни и деятельности многих из них приведены были в известность лишь спустя несколько времени после этого собора, то созван был через два года второй, на котором причтено было к лику святых еще около 17 лиц и положена была им служба и праздники. Впоследствии этот круг святых увеличивался по мере приведения в известность местно прославившихся подвижников. Но известно, что в числе видимых знаков, которыми выражалось почитание новоявленных угодников, заключалось изображение их на иконе, прославление этой иконы в церкви или часовне и отправление перед ней службы и молитв. Правда, существование образа не всегда еще означало признание известного лица святым, но объяснялось просто желанием иметь его изображение на память, подобно тому, как мы дорожим теперь портретами лиц уважаемых и почему либо к нам близких. Но в большинстве случаев эти подобия лиц свято поживших означали ту высшую степень нравственного совершенства, за которой раньше или позже следовало признание известного лица святым, его церковное чествование, при котором и его изображение получало религиозное значение, становилось св. иконой. Таким образом, одновременно с внесением новоканонизованного святого в месяцеслов, открывалось для него место в иконописном подлиннике, благодаря чему и этот последний осложнялся и развивался, получал новые имена и подобия. Относясь к разному времени и вышедши из различных местностей, подлинники, естественно, отличаются друг от друга численностью русских святых, зависевшей от полноты местных святцев.
Иконописные подобия отечественных святых, конечно, не вдруг получили ту устойчивость, определенность и, так сказать, стерео типность, с которыми являются в подлинниках, но прошли известный круг развития или, лучше сказать, мало-помалу переходили от живых и портретных изображений к иконно-схематическим, где, за немногими исключениями, утратили свой конкретный лицевой тип. От этого последнего остались лишь самые общие черты, да и те, переходя под рукой неумелого мастера на икону стушевывались и теряли типичность. Параллельно этому обесцвечиванию изображения на полотне шло его обезличивание и в толковом подлиннике. Если судить по указаниям наших исторических документов, то оказывается, что уже давно, очень давно существовали у нас опыты портретной живописи, которая отправлялась от живого лица, воспроизводя и передавая его типичные черты. Припомним рассказ Печерского Патерика об иконописцах, пришедших из Влахерн для расписывания великой Печерской церкви. Они рассказывают, что два инока являлись к ним с предложением подряда, и в доказательство верности своих слов описывают наружность своих нанимателей. Тогда игумен выносит им икону препп. Антония и Феодосия; «видевше же греци образ их, поклонишася, глаголюще, яко сии суть воистину». Предположение, что печерские подвижники являлись им в безличном иконном подобии с условными атрибутами монашеского образа, что этому безличному подобию соответствовал образ святых, находившийся в Киево-Печерской лавре, — это предположение не имело бы смысла: иконники без сомнения хорошо знали, что по этим условным чертам невозможно добраться до конкретного образа. Значит, дело идет о портретном изображении святых, которое сохранялось в их обители и в большей или меньшей степени соответствовало их действительной наружности. Выражение наших житийников, что те или другие святые явились в видении «тем образом, как писаны на иконе», показывает, что икона, по тогдашнему понятию, представляла святого особым образом и передавала его отличительные черты.
Наши летописи рисуют изредка изображения князей с их личными приметами, и чем тот или другой из них был известнее и замечательнее, тем крепче сохранялся его облик, тем лучше передавались типичные черты его наружности. Вот, например, портрет сына Владимира Святого Бориса: «телом бяше красен и высок, лицем кругл, плечи высоце, в чреслех тонок, очима добр и весел, брада мала и ус, млад бо бе еще». Те же описания наружности и те же портретные подобия, составленные на основании их, встречаются и в сказаниях о жизни святых. Так, например, составитель жития Нифонта Новгородского заключает рассказ о смерти его следующей заметкой: «бысть же Святый средний телом, браду имея продолгу не вельми и не широку, тьмяну, полседу, свилася на четверо». Это известие легло в основу изображений этого святого по нашим подлинникам.
Из других житийных сказаний известно, что в монастырях наших были живописцы, которые еще при жизни или же по смерти того или другого настоятеля или известного своим влиянием инока писали с него портрет, и этот последний сохранялся в обители и служил основанием для изображения святого на иконе. Любопытный рассказ в этом отношении представляет повесть о преп. Евфросине Псковском — известном не столько в отечественной агиологии, сколько по своему житию, составленному иноком Василием с целью поддержать употребление сугубой аллилуйи и полемизировать с противниками этого обычая. Последний рассказывает о себе, что перед тем, как писать житие, он имел ночное видение, в котором явился ему сам преп. Евфросин и дал наставление «описать тайну пресвятыя аллилуиа, в ней же есть свет живый». Инок Василий захотел проверить явление святолепного старца, назвавшегося Ев-фросином, и сказал себе: «аще то будет не истина, но привидение противнаго, то иду и соглядаю образ преподобнаго». Обращение к этому способу проверки было тем надежнее в данном случае, что, по словам повести, «образ преп. Евфросина бе при животе его написан в монастыре отай святаго от некоего Игнатия, живущаго в той обители, нарочита зело живописца. Той же Игнатие живописец виде св. отца, в духовных добродетелях изрядно сияюща, образ св. отца Евфросина на хартии написа и имя его подписа и сохрани его». Понятно, что строгие подвижники, как и все вообще благочестивые люди древней Руси, неблагосклонно смотрели на портретное искусство и снимать свое подобие считали делом непристойным. И вот причина, почему образ преп. Евфросина писался отай, т. е. потихоньку, сохранялся в глубокой тайне и только «по времени, егда умре живописец Игнатие, обретен бысть образ св. отца между работами этого мастера и явлен бысть Памфилию игумену и ученику блаж. Евфросина. Памфилий же игумен поведа образ св. отца, како обретен бысть, и о добродетельном житии блаженнаго отца и о чудесех, при животе его бывших, архиепископу Великаго Новагорода Геннадию». Результатом этих сношений было то, что приказано было иконописцу образ св. отца на иконе написать и поставить над гробом святого. К этому-то образу, имевшему характер портретного подобия, и обратился после видения названный нами жизнеописатель преп. Евфросина, и осмотр вполне убедил его в действительном явлении ему святого: «и тем же образом аз видех явлыпагося ми во сне, якоже на иконе написан». О преподобном Дионисии Троицком рассказывается, что когда он положен был в гроб, то «некоторые иконописцы подобие лица его на бумаге начертаху».
Еще чаще можно встретить в житиях святых примеры того, что изображения их писались иконниками долго спустя после их кончины по памяти, по воспоминаниям и изустным рассказам лиц, их хорошо знавших и почему-либо близких к ним при жизни. В царствование Феодора Алексеевича инокам Воломского Воздвиженского монастыря (Волог. епарх.) понадобилась икона основателя последнего преп. Симона, и они заказали ее изографу Михаилу Гаврилову Чистому, который был сожителем преподобного и знал его образ: «яко на жива зря, образ писаше». Монахи Каргопольского Ошевенского монастыря после чудесного явления одному из старцев преп. Александра, основавшего обитель, также пожелали иметь икону своего пустыноначальника, но, к сожалению, иконописец Симон, к которому они обратились, недоумевал, как по образу подобна написати его: много лет прошло со смерти святого, никто из живших в монастыре не помнил лица его, и нигде не нашлось иконы его. К счастью, пришел в это время от Онеги, из местечка Псала, некто Никифор Филиппов, лично знавший св. Александра, и сообщил иконописцу, что святой был среднего роста, лицом сух, образом умилен; очи влущенные, борода небольшая, не очень густая, волосы русые, седой вполовину.
Отголоском этих первоначальных портретных изображений русских святых остались описания их внешнего вида в наших толко вых иконописных подлинниках. Эти описания, при всей их бледности, отправляются от действительных черт известного лица и воспроизводят его индивидуальные особенности; но на практике мы напрасно стали бы искать оправдания этой портретности. Довольно взять в расчет беспомощное состояние тогдашнего живописного искусства, чтобы отказаться от подобной надежды и прийти к заключениям на этот счет более скромным. Подлинные черты наружности передавались схематически, иконным пошибом, и вскоре теряли ту типичность, индивидуальность, которая делает известное изображение портретом. Даже лицевые изображения наших князей и царей, сохранившиеся от древнего времени, исполнены в этом иконном пошибе и лишены индивидуальности. Например, в Изборнике Святос- лавовом на заглавном листе представлен князь Святослав Яросла-вич, внук Владимира, со своим семейством; но достаточно взглянуть на эту семейную картину, чтобы заметить, что все лица, за исключением известных внешних примет, изображены на один манер и отличаются друг от друга ростом, одеждой, бородой и волосами.
Таким образом, более или менее достоверные изображения русских святых послужили первым основанием для внесения их в лицевые подлинники; но этот путь не был единственным и не исчерпывает полного состава русских лицевых святцев. Другие подобия образовались по аналогии с древнегреческими иконописными типами, и это имело место в тех случаях, когда дело шло, например, о лицах святых, давно всеми забытых (в отношении наружности), но сходных по своей деятельности, по образу жизни, по имени, наконец по тем сказаниям, с какими они являлись в агиологии. От этого внутреннего сходства заключали к внешнему, и таким путем создавались иконописные изображения тех русских святых, о наружном виде которых ни устных, ни письменных сведений совсем не имелось. Здесь повторилось явление, которое имело место в древнерусской агиографии, в литературе житий святых. Многие из них, следуя одним и тем же описательным приемам, не столько передают конкретные, индивидуальные черты из жизни описываемых лиц, сколько содержат одни и те же, по-видимому, общие места, повествуют об одинаковых обстоятельствах их жизни и деятельности. Читатель Четьих Миней легко заметит, например, что в житиях юродивых, одинаковым подвигом подвизавшихся, проходит одна черта, у епископов — другая, у преподобных -третья, общая каждому из этих трех родов жизнеописаний. Это естественно и понятно само собой. Соответственно этому же приему и иконописцы руководились известными общими приметами при изображении того или другого святого, судя по тому, принадлежал ли он к лику святителей, мучеников, преподобных, царей и т. д. Применяясь к этому, преп. Сергия изображали одинаково с Кириллом Белозерским, князя Феодора Черниговского с Василием Ярославским; словом, повторяли тот самый прием, какой был принят в византийском подлиннике, преследовавшем не тип, но черту родовую, свойственную целому классу или лику однородных святых. Не входя в обсуждение достоинств и недостатков отмеченного иконографического приема, понятных и без нарочитых речей, скажем в заключение о том, что именно из себя представляют иконописные подлинники, и к какому времени они относятся.
Принято различать два рода подлинников: лицевые и толковые. Первые содержат в себе иконописные, т. е. рисованные изображения святых, последние — словесное описание их наружного вида, или указание иконописцам, в каких чертах изображать то или другое лицо. Например: «Сентября 1 дня. Память преп. отца нашего Симеона. Преп. Симеон сед, в схиме, на главе власы извились. Сентября 2. Св. ученик Мамант млад, подобие Егорьево, риза киноварь, исподь лозорь. В той же день св. Иоанн Постник рус, брада Василия Кесарийского, а покороче, риза бела со кресты». Первые, т. е. лицевые подлинники, по времени предшествуют последним и составляют первоначальное руководство для иконописцев в виде лице вых святцев, т. е. изображений святых, расположенных по дням церковного года. До нас дошло два экземпляра таких святцев — оба XVII века и оба в латинском издании. И тот и другой составляют чистый тип святцев без всяких замечаний, из которых видно было бы, что они назначались в руководство живописцам. Эти лицевые святцы, осложненные замечаниями для иконописцев и составляют лицевые подлинники. Их сохранилось довольно в наших старинных рукописях, но изданы только два: так называемый Строгановский и Антониева Сийского монастыря. Все они не старше XVII или конца XVI века.
Древнейшие подлинники отличаются краткостью текста и сжатостью иконографических указаний. Видно, что они присоединились к готовым изображениям, как особая объяснительная статья, и представляют первый опыт приложения лицевых святцев к иконографическим задачам. Чем эти замечания короче и, так сказать, рельефнее, тем древнее самая редакция подлинника; напротив, чем они сложнее и полнее, тем позднее время их происхождения. Можно сказать, что те описания толковых подлинников, которые состоят в указании на цвет одежды и на самые общие черты наружности, представляют зерно, из которого развился затем полный текст толковых подлинников. Постепенное осложнение последних можно проследить по различным их редакциям, относящимся к разному времени. Например, под 24 ноября о великомученице Екатерине замечено: «св. великом. Екатерина пострадала в лето 5804: риза лазорь, испод бакан, в деснице крест». По другому позднейшему подлиннику к этому описанию прибавлено: «левая молебна, персты вверх». По редакциям еще более поздним: «на голове венец царский, власы просты, аки у девицы, риза лазорь, испод киноварь, бармы царския до подола, и на плечах, и на руках; рукава широки; в правой руке крест, в левой свиток, а в нем пишет: Господи Боже услыши мене, даждь поминающим имя Екатерины отпущение грехов»... Эти пространные записи, очевидно, были бы излишни при лицевых подлинниках, где каждый из самого изображения мог видеть эти подробности.
Мы сказали, что наши древнейшие лицевые подлинники известны по рукописям XVII и не ранее конца XVI века. Кроме других признаков на это указывает самый состав их и присутствие в них русских памятей, утвержденных на соборах 1547—1549 годов, а некоторые святые канонизованы и того позже. Без сомнения, основа наших подлинников много старше, и мы по памятникам иконографии можем наблюдать, что святые и праздники в XVI и XV веках изображались точно так, как принято писать их в подлинниках XVI—XVII века. Это значит, что иконные изображения гораздо раньше письменного кодекса отлились в известную типичную форму, которая потом готовой принята в подлинник. Но это обстоятельство не дает еще повода относить происхождение лицевых или толковых подлинников, как систематических кодексов для иконографии, ко времени значительно ранее того, от которого дошли до нас эти памятники. Уже из того обстоятельства, что Стоглав не упоминает о таких руководствах для иконописца, а советует писать с древних образцов и указывает на иконы Андрея Рублева, из этого уже можно заключать, что во времена Стоглава еще не было таких подлинников, иначе собор упомянул бы о них. Стоглав своими правилами дал только сильный толчок к появлению лицевых подлинников, которые примкнули к нему, как к своей основе, и поставили его определение об иконописи и иконописцах во главе своих наставлений.
Самая система, в которой является наш подлинник, не допускает возможности более раннего появления этого кодекса. Наш подлинник расположен в порядке церковного года и имеет в своей основе святцы или месяцеслов. Это видно как из состава их, так отчасти и из заглавий, из которых произведем, например, следующее: «Книга глаголемая Подлинник, сиречь, описание Господским праздникам и всем святым достоверное сказание, како их вообра-жати от месяца септемврия до месяца августа, по уставу лавры отца нашего Саввы Освященнаго». Таким образом в подлиннике мы имеем не что иное, как святцы, только осложненные лицевыми изображениями. Но святцы в строгом смысле слова появились у нас сравнительно не рано и самые древние из них представляют извлечение из синаксарей, помещенное отдельно от устава, в котором эти синаксари записывались. Большинство наших святцев принадлежит XVI—XVII вв., и на основе этих-то последних создались лицевые подлинники.
Наконец, к тому же заключению приводит и расположение в подлинниках памятей святых на основании Иерусалимского устава. Подобно славянским богослужебным книгам, во главе некоторых подлинников находится замечание, что они расположены по синаксарю Иерусалимскому. Но древнейшим уставом русской церкви был Студийский, и особенностями его практики определялись направление и состав наших церковных книг. Иерусалимский же устав вошел в употребление у нас с XIV века, а вытеснил совершенно устав Студийский еще позднее. Не видим надобности говорить здесь об особенностях Студийского и Иерусалимского синаксарей и насколько глубоко проведено было различие обоих типиков в составе церковного календаря. Можно не признавать этого различия, но, тем не менее, ссылка на Иерусалимский, а не на Студийский устав в наших подлинниках служит положительным указанием на позднее происхождение самих записей с таким заглавием.
